– Нет, спасибо, ничего не нужно.
Я больше не чувствую голода. Хотя всегда любил поесть. С самого детства был толстяком, а за последние недели похудел килограмм на десять.
Самый эффективный метод похудения – жизнь со смертельно больным ребенком.
Достаточно утратить бдительность лишь на мгновение, и ребенок выпадет из окна, выбежит на дорогу или свалится в воду с плотика.
Жизнь тянется бесконечно. Жизнь как старый усталый осел.
Но смерть стремительна, как молния. Ей достаточно секунды, мгновения, вдоха. Смерть – это кобра, нападающая без предупреждения. Она быстрее собственной тени. Как Лаки Люк.
Мобильный звонит, и я долго смотрю на экран в недоумении, прежде чем ответить.
– Манфред? Это Малин.
Я не сразу понимаю, что звонит моя коллега Малин Брундин.
Малин работает в Катринехольме, но она вместе с нами расследовала преступление в Урмберге, ставшее одним из самых громких в Швеции.
Расследование навсегда перевернуло жизнь Малин. Оказалось, что ее родственник много лет держал в заточении в подвале женщину, и эта женщина оказалась родной матерью Малин. Другими словами, шведка, вырастившая Малин, женщина, которую она называла мамой, не была ее биологической матерью.
Такое нелегко пережить.
Я был удивлен, что она не бросила работу в полициии не переехала в Стокгольм или другой крупный город, где проще было бы спрятаться от прессы и любопытствующих.
Малин летом заменяла заболевшую коллегу в Стокгольме по моей рекомендации. Почему-то я думал, что ей пойдет на пользу уехать из Урмберга и что пребывание в столице поможет залечить душевные травмы.
– Привет, – здороваюсь я.
– Как ты? – спрашивает она.
Как ответить на этот вопрос?
Люди все время спрашивают, как я, но я перестал отвечать правду, у меня больше нет сил объяснять. Не только потому, что это больно, но еще и потому, что это занимает слишком много времени. К тому же я сам не знаю, каково мне, потому что давно утратил способность чувствовать.
– Без изменений, – после некоторой заминки отвечаю я.
– Мы хотели спросить, придешь ли ты, потому что хотим начинать.
Проклятие!
Я вдруг вспоминаю.
Сегодня я должен был вернуться на работу. Больничный кончился, и жизнь – во всяком случае рабочая – снова началась.
– Черт, Малин, извини, – говорю я. – Я наверно перепутал дни. Я в больнице с Надей и совсем забыл…
– Все в порядке, – отвечает она, очевидно, предвидя такой ответ. – Можешь присоединиться к нам завтра.
– Нет-нет, я приеду.
Пауза.
– Нет, лучше подожди нас в больнице, – продолжает коллега. – У нас новое дело. Тело выбросило на берег в южной части Стокгольмского архипелага. У нас встреча в морге в Сольне через час. Сможешь подъехать туда? – Поколебавшись, она продолжает: – Ты же уже в Каролинской больнице.
Асфальт раскалился от жаркого солнца, от вчерашнего ливня не осталось ни следа Малин стоит перед входом в кирпичное здание и вертит в руках телефон. Незаметно выбросив сигарету, я подхожу к ней.
Длинные каштановые волосы, худое сильное тело. Темные глаза, прищуренные от солнца, поджатые губы. Это Малин, какой ее знаю. Но щеки и бедра округлились, а футболка обтягивает круглый живот.
Они с Андреасом ждут ребенка.
Они вместе работали над расследованием в Урмберге и постоянно цеплялись друг к другу. Спорили обо всем – от иммиграции до социальных пособий и не могли даже договориться, из какого ресторана заказать обед.
А теперь планируют принести новую жизнь в этот мир.
