Степанков говорил таким тоном, словно открыл ей тайну за семью замками, и сделал при этом такую мину, как будто проглотил лимон.
– Верю, – грустно улыбнулась Саша. – Можешь ты, конечно, убедить. А вернее – запугать.
– Я завтра в восемь заеду за тобой.
А потом Степанков начал подтрунивать над ее кулинарными способностями, но от ужина не отказался.
* * *
Центр психологической помощи, который открыл Степанков, арендовал крыло второго этажа ничем не примечательной городской поликлиники. У регистратуры толпились больные, пахло лекарствами и еще чем-то специфичным для больницы. Возле лифта висел знакомый лозунг, гласивший, что ходьба – залог здоровья. Даже лестница была такая же, как в ее больнице. Так же местами ободранные перила, немного обваленные ступеньки, стоптанные сотнями ног. Все было таким до боли знакомым и родным. Но стоило Степанкову открыть дверь в свое отделение, как сходство с поликлиникой заканчивалось.
В коридоре с потолка лился мягкий свет, возле кабинетов стояли удобные кожаные кресла. Первый кабинет с бронзовой табличкой, гласившей, что за этой дверью ведет прием заслуженный врач, доктор наук и профессор, принадлежал непосредственно ее институтскому другу и владельцу частного центра психологической помощи «Ваше здоровье» Юрию Николаевичу Степанкову.
– Ты на табличку не смотри. Хотя некоторые приходят только из-за таблички. Потом будет чем похвастаться – была на приеме у… дальше смотри по тексту, – Степанков радушно балагурил, минуя свой кабинет – Проходи дальше.
Степанков открывал двери кабинетов одним ключом.
– Смотреть особо нечего. Все стандартно. Ключ тоже один. С ключами не сложилось, растерялись. Представь, от квартиры не теряют, а от кабинета – пожалуйста. Я решил – не стоит заморачиваться – и распорядился всем врезать одинаковые замки.
Нестандартный подход Степанкова к решению чисто бытовой проблемы рассмешил Сашу.
Кабинеты с добротным современным ремонтом и минимумом мебели действительно были похожи между собой как близнецы: напротив двери рабочий стол, справа – еще один, только пониже, с двумя креслами. А между окнами – низкий кожаный диван. Окно плотно закрывали жалюзи. В кабинете царил полумрак.
– Для полноты картины не хватает свечей, благовония и карт. – Саша, как ни старалась, но от пришедшей в голову мысли не сдержалась и прыснула со смеху.
– Что, представила себя в балахоне? Пойдем, покажу комнату отдыха.
Осмотр небольшого отделения завершился в кабинете Степанкова.
– Юра, все, на что я гожусь, – работать смотрителем кабинета.
Саша вернулась к вчерашнему разговору, и непрошеные слезы сами по себе навернулись на глазах.
– Смотрителем – это как? Простите, какое образование вы получили для такой должности?
– В том-то и дело, что нужного образования у меня нет. Я умею только ставить диагноз и лечить больных. Я ни малейшего представления не имею, что мне здесь делать. Вот скажи, чем я буду заниматься завтра?
– Саша, тому, чем ты владеешь, нельзя научиться. Твоя интуиция, знания, умение слышать людей – это главное в нашей работе, – начал объяснять Степанков.
Он был прав. Тому умению, которым она владела, действительно нельзя было научиться. Ей было достаточно посмотреть на человека, прикоснуться к его руке, и она знала все его проблемы. Она чувствовала страхи, тревоги, злобу и зависть, жившие зачастую в душе человека, которые не определялись ни одной диагностической аппаратурой и приводили к болезням.
