– Это ложь! Она все врет! Я не убивала Марси! Клянусь именем Пречистой, я ее не убивала! Это сделала она, эта ведьма! Она все врет вам!
Но мой голос утонул в гуле толпы.
– Мы услышали достаточно, – ровно произнес судья. – Изир Текарай, вы видели нож в руках обвиняемой?
– Да, Ваша честь.
– Вы видели, как она зарезала им Марси Гарн?
– Нет, я видел только то, как несчастная скончалась у нее на руках, захлебываясь своей кровью.
Толпа снова заревела, стражники плотнее оцепили лобное место.
– Несчастные родители обвиняемой находятся в таком ужасном состоянии, что по понятным причинам не могут давать показаний. От себя прошу вас не судить их за грехи дочери. Как мы услышали со слов свидетеля – и нам нет оснований не доверять им – рукой обвиняемой повелевал сам демон Преисподней. В таком случае родители не в ответе за грехи своих детей.
Судья подошел ко мне так близко, что я почувствовала вонь из его рта. Я попятилась, но веревки не пустили меня дальше, чем на шаг.
– Мы достаточно услышали, Сейлиндейл. Признай свою вину, и твоя смерть будет быстрой. Продолжишь упрямиться, будет только хуже. Поверь, я не люблю мучить людей.
– Но я не виновата, – прошептала я и, не сдержавшись, заплакала. – Я любила Марси. Она была моей подругой. Единственной. Как я могла убить ее? Я не ведьма. Я не одержима. Поверьте мне, пожалуйста…
Судья безучастно вздохнул, точно из-за меня он опаздывает к обеду.
– Будь по-твоему. Советник, исполняйте.
– Слушаюсь, Ваша честь.
Его рот искривился довольной улыбкой. Бросив на меня плотоядный взгляд, советник зашел мне за спину.
– Что вы собираетесь делать со мной?
Никто не ответил. Почему? Почему это происходит со мной? Чем я провинилась перед тобой, Хэо? Ведь ты знаешь, что я невиновна! Не оставляй меня, пожалуйста.
Что там делается за моей спиной? Я слышу приближающиеся шаги. Я мечтала, что, как у Вейго, эта площадь станет местом моего возвышения, моей славы. А становится местом позора. Местом моей казни… наверное. Неужели я сегодня умру здесь? Нет. Это невозможно. Так нельзя! Я отказываюсь умирать!
Воздух разорвал свист, а через миг мою спину пронзила такая боль, что крик сорвался с губ жалким стоном. Снова свист. Я заорала. Я никогда не чувствовала прежде такой боли. Она разрывала когтями мою кожу, словно оголодавший зверь добычу. Ноги больше не держали мое тело. Я повисла на веревках, но боли в запястьях уже не было. Все мое тело теперь сжалось от острой обжигающей боли, возникшей от кнута и прокатившейся, казалось, даже по волосам.
Удар! Тело мое изогнулось от судороги. Я не могу больше!
– Хватит, прошу вас, – всхлипывая, прошептала я.
Судья лениво поднял руку. Удара не последовало.
– Ты признаешь вину? – спросил он. На лице этого человека не дрогнул ни один мускул, точно людей при нем избивали так же часто, как желали доброго дня.
Толпа. Ждет продолжения представления. Две подружки о чем-то хихикают. Старая баба ругает плачущего ребенка. Тупая, кровожадная толпа. Для них мое истязание – хоть какое-то развлечение среди рутинных деревенских дней. Но теперь им будет, что обсудить за рюмкой. Они смотрят на меня, как свора озверелых собак. А я никогда ничего плохого им не делала. Где мои мама и папа? Почему они не защищают своего ребенка?! Разве такое возможно, Хэо?! За что все здесь ненавидят меня? Я не бесовка! Я не заслужила такого!
– Я не виновна, – процедила я каждое слово.
