Пока она плещется в ванной – я скучаю на диване и с интересом изучаю её комнату. Музыка каким-то образом помогает восприятию деталей, вносит некую гармонию в разнообразие незнакомых предметов. В потоке музыки мутный свет от зашторенного окна кажется таинственным, лаковая тональность книжного шкафа не слишком контрастирует с белой стеной, а единственный тонкий лучик света, отраженный белым подоконником, рассеянно застывает на потолке, едва пошевеливаясь в такт мелодии.
Возвратившись из ванной и протирая голову бархатистым полотенцем, она почему-то удивляется:
– Ты ещё не в постели?
– Нет, – растерянно отвечаю я.
– Значит, я забыла сказать. Я сейчас подсохну чуть-чуть и тоже прилягу. Раздевайся пока…
Она сказала это так обыденно, так просто, как будто мы с ней были знакомы уже много-много лет. И почему-то именно эта обыденность сразу сделала меня скованным.
Я медленно снимаю пиджак, брюки, рубашку, но плавок снять не могу. Это выше моих сил. Она с лукавой улыбкой смотрит на меня, потом шепчет ласково и снисходительно: «Совсем ещё мальчишка», – и начинает мне помогать своими ловкими, уверенными, тёплыми руками. Помогая, целует меня в грудь, в живот, а на её щеках в это время уже начинает проступать румянец разгорающейся страсти.
– Иди ко мне… Иди же, – шепчет ода.
Я падаю в её объятия. Я тону в её тёплой глубине. Целую, мну, восторгаюсь матовым совершенством её тела. Мобилизуя остатки своего здравомыслия, пытаюсь ей что-то шептать. Но в самый неподходящий момент она легко выворачивается из-под меня, опрокидывается на локти, круто прогибает спину и шепчет:
– Чувствуешь, какая я горячая? Обними меня сейчас, обними. Ближе, ещё ближе… Больше ничего не надо. Остальное я сама сделаю. Я так хочу. Так хочу. Так!
Через несколько восхитительных минут мы устало лежим на кровати и смотрим в потолок на круглую капельку света, которую в детстве я называл зайчиком.
– Сейчас ты вправе презирать меня, – вдруг говорит она.
– Я тебя люблю.
– Моя колокольня разрушилась. Я ничего не вижу с неё, – призналась она. Немного помолчала и добавила: – И всё-таки я скверная. Ты этого не почувствовал?
– Нет.
– Странно…
– Я просто люблю тебя.
– Будущее покажет, как ты меня любишь.
***
На следующий день я с самого утра у неё. Она быстро ходит по комнате, куда-то собирается, поясняет:
– Сестра звонила. Она уезжает на дачу, а ребенка оставить не с кем… Электричка уходит в десять часов. Надо успеть.
– Я тебя провожу.
– Если хочешь.
На улице я беру её за руку, поворачиваю к себе и вкрадчивым голосом говорю:
– Ирина, я заболел.
– Чем?
– Не чем, а кем. Я заболел тобой.
– И что ты намерен делать?
– Лечиться.
– Как?
– Любовью.
В метро на эскалаторе мы стоим совсем рядом и смотрим друг на друга пьяными от любви глазами. Потом она смущенно отворачивается и с мольбой в голосе произносит:
– Пожалуйста, не смотри на меня так.
– Почему?
– Ты меня изучаешь.
– Тебе кажется. Я просто…
– Как ты думаешь, на сколько тебя хватит? – неожиданно спрашивает она, не дав мне договорить, и ставит меня этим вопросом в тупик. Я готов сказать, что никогда её не брошу. Что я с ней счастлив как никогда, но боюсь, что для неё это и без моих слов ясно.
– Я буду с тобой всегда.
– Но я нехорошая, развратная женщина. Я люблю завоевывать мужчин.
– Ты святая. Теперь мне кажется, что все женщины такие.
– Х-м-м… Дурачок. Ты ещё совсем мальчишка. Ты не знаешь женщин.
