…Ее муж, высокого роста, с окаменевшим лицом, прилетел через два дня, привёз столичных оперов и трёх человек из собственной службы безопасности. Хоронить женщину должны были в Москве, а пока нужно было разобраться с деталями – здесь, на месте.
В больничной палате на пятерых он нашёл избитого парнишку. Лицо у того опухло, всё было в фиолетовых подтёках, дёсны кровоточили. Сломанные зубы торчали острыми углами во рту, когда он пытался говорить, и мальчишка то и дело трогал их языком.
Муж убитой, в накинутом поверх костюма белом халате, сел на стул рядом с койкой, спиной к другим пациентам.
– Мамке моей поесть отнесите, – слабым голосом попросил мальчишка. – Одна она там, пропадёт без меня.
Он не знал, кто перед ним, да ему всё было безразлично. Полиция уже побывала здесь пару раз, парень ничего путного им не рассказал: ну, кто-то набросился на него в темноте, а тётечка шла мимо, вмешалась, больше ничего не помню – вот и все показания. Из тех, кто его избивал, паренёк ни одного имени не назвал.
– Я её муж, – сказал тот, кто пришёл в палату. – Её убили, когда она тебя закрыть пыталась. Мы их всё равно найдём, а тебе здесь жить не дадут: ты – свидетель. К тому же ты товар потерял… пакет уже нашли, там твои отпечатки.
– И чё? – спросил парень.
– Поехали со мной в Москву, – устало, без каких-то интонаций предложил мужчина. – Определю тебя в интернат, профессию получишь. О мамке твоей позабочусь, вылечим.
Мальчишка взглянул из-под опухших век, фиолетовых после побоев.
– Чего надо-то от меня? – спросил он, заранее понимая, какая сейчас последует просьба.
– Главного назови и где его разыскать, – тяжело и спокойно глядя на него, сказал мужчина. – Он мне раньше нужен, чем до него опера доберутся.
– Если я его сдам, меня самого убьют, – ответил парень, шепелявя.
– Да тебя здесь и так убьют, – равнодушно констатировал мужчина. – А этого, который мне нужен, посадят, но срок дадут небольшой, потому что он начнёт отпираться, будто в толпе и в драке неясно было, кто её ударил, а кастет он давно уже выкинул. Известная история, у меня на неё времени нет. Если сдашь его, в Москву поедешь с мамкой. Если нет – делай что хочешь.
Паренёк лежал и молча смотрел в потолок.
– Наплевать мне на вашу Москву, – шепеляво сказал он. – Никуда я не поеду, врёте вы все. Если мамке сегодня пожрать отнесёте, то и хорошо… Только денег ей не давайте – пропьёт.
У мальчишки очень болела голова, он потрогал лоб рукой. Вошла медсестра, принесла капельницу:
– Заканчивайте свидание!
– Сейчас, – попросил мужчина. – Через три минуты ухожу.
Та отошла к другим пациентам.
– Знаете, – сказал наконец парнишка, – что ваша тётечка этим кричала? «Сына моего, – кричала, – не троньте, сволочи вы поганые…» То есть меня, значит, сыном называла.
Мужчина кивнул и закончил за парня:
– …А они её – кастетом по голове. Выходит, они мамку твою убивали. – Он говорил по-прежнему, вроде бы без эмоций, но паренёк после этих слов вдруг приподнялся на койке и повернулся к нему, несколько секунд он о чём-то раздумывал.
– Рыбой его здесь кличут, – сказал он внятно. – Фамилия Григорьев, зовут Александр, адрес такой: Гаражный проезд, десять. Привет ему от меня передайте, скажите: я лично попросил.
Мальчишка снова откинулся на подушку – сил у него ни на что не оставалось.
– Обязательно передам. – Мужчина поднялся, поправил халат и, прежде чем выйти, сказал на прощание: – Ты, малый, поправляйся, всё ещё впереди.
