– Катя, – в той же манере представилась девушка. – Вы всегда такой… быстрый?
– Нет, – сказал он, разливая чай по чашечкам. – Только когда съёмками не занят… На съёмках не тороплюсь.
Он кивнул на камеру, лежащую на столе.
Девушка красивым жестом поправила тёмные волосы.
Всё было в порядке: она знала, что выглядит симпатичной. Впрочем, незаметно было, чтобы парня это хоть немного тронуло.
– А что вы снимаете? – спросила она.
Парень глянул испытующе: в какой степени интерес серьёзен.
– Город, – ответил он. – Особый питерский дух. Здесь всё пропитано ностальгией по тем временам, которых я не видел. Вот и хочу понять, в чём тут фишка.
– И в чём же? – спросила девушка. – Например, что вы сегодня снимали?
Он отхлебнул чай, раздумывая, как всё объяснить.
– Мосты, – ответил он. – Ночью я снимал, когда их разводили. Попросился, и меня пустили в зал с механизмами, а потом под сами пролёты, там, где огромные шестерни и противовесы. А вчера днём забрался на крышу Академии культуры и оттуда брал панорамные виды. Сверху всё смотрится по-другому… У меня в плане сегодня прокатиться на речных трамвайчиках и заснять всё с воды. Поедете со мной?
Девушка чуть повернула голову к окну. На улице всё так же бушевал ливень, но небо постепенно становилось ясным, и минут через двадцать всё должно было закончиться. Она чуть поправила лёгкое платье и с сожалением сказала:
– Я спешу. Может быть, в другой раз…
– А может, наоборот: отложить… куда вы так спешите, Катя? – возразил парень. – Я ведь не всё вам рассказал. Я снимал Новую Голландию, казематы Петропавловки, меня пропустили даже в запасники Эрмитажа и в подсобки Кунсткамеры. Я снимал репетиции балета Эйфмана и мужского балета Михайловского… Я был на выпуске спектаклей Льва Додина – в знаменитом Театре Европы, если знаете. Допустим, всё это удастся сложить в один фильм, минут на тридцать, и добавить туда библиотеки, кинозалы для специальных показов, арт-галереи… Дать слово тем, кто всё это бережёт и содержит… Может, тогда и получится что-то такое, о душе Петербурга!
Парень говорил, всё больше увлекаясь. Иногда он даже взмахивал рукой, что-то показывая. Девушка внимательно слушала.
– Вы, наверное, на режиссёра учитесь? – спросила она. Тот кивнул. – Думаю, для этого фильма нужны большие финансы… Но посмотреть будет интересно.
– Я пока снимаю на любительскую камеру, – с сожалением и с улыбкой одновременно вздохнул парень. – Ничего, смонтирую и в таком виде, без спецэффектов и микширования. Прямая склейка, но для курсовой сойдёт. А потом стану предлагать материал студиям – может, кому-то идея понравится. Сделаем хороший фильм… Деньги найдутся, это не вопрос, тут суть важна: душа Петербурга.
Дождь почти перестал, чайничек был пуст.
– Ну как насчёт поплыть со мной по Неве? – спросил парень. – Могу подождать до завтра, если согласитесь.
– Правда, не получится, – с сожалением повторила девушка. – Я, вообще-то, не из Питера, сегодня уезжаю. Знаете, что мне кажется? Вы большой фантазёр. Фильм, может быть, когда-нибудь вы и создадите, но смотреть его будет некому. Народ сейчас стал равнодушным, искусство его мало интересует, все только о куске хлеба думают.
– А вы?
Девушка взяла свой зонт, стоявший возле кресла.
– И я тоже, – сообщила она, – ничего не попишешь: приходится! Я бы, может, и хотела бы по-другому, да мечтами сыт не будешь: невозможного не бывает… До свидания, Женя. Приятно было познакомиться.
