– Нужна особая экспертиза по направлению соответствующих органов.
– А вы мне можете дать такое направление?
– Да что случилось?
Володька молчал, и тишина сгущалась. Судья хотел было открыть рот, но племянник его опередил.
– Вот, – сказал он и показал в угол, под раковину. В углу сидела крыса.
– Фу, – сказал судья, – гадость какая! Дай-ка швабру. – Он собирался встать.
– Это не крыса, – утробным голосом сказал Володька. – Я не знаю, кто это. Но она умеет разговаривать.
– Дай-ка швабру, – повторил судья.
– Спросите её о чём-нибудь, – с теми же интонациями попросил племянник.
Судья не стал спорить, кашлянул и громко задал первый пришедший в голову вопрос:
– Тебя как зовут?
Он демонстративно повёл глазами на племянника, словно призывая его в свидетели, и вдруг услышал:
– Как вам будет удобнее меня называть.
– Hy что?! – выкрикнул Володька и схватился за голову руками.
Судья обернулся к раковине. Крыса молчала, как ей и полагалось. Судья потянулся за спичечным коробком, лежащим на столе.
– Не надо, – услышал он. Или ему показалось, что услышал.
– Что «не надо»?
– Не надо бросать в меня коробком. Вы же здравомыслящий человек. Вот и отнеситесь к происходящему как к данности. Вступите, например, со мной в диалог, если уже есть желание эмпирически подойти к факту моего существования.
– Здесь возможен элемент субъективизма, – в том же тоне ответил судья.
– Найдите объективные способы проверить свои ощущения.
Судья готов был поклясться, что на кухне не раздалось ни звука, и в то же время голос звучал в ушах, отчётливо окрашенный в низкий мужской тембр.
– Хорошо, – судья уже не сказал это, а произнёс про себя. – Вы меня слышите?
– Слышу. Вы можете задавать любые вопросы.
Судья решился.
– Кто совершил убийство в тот день… в тот день… – Он подыскивал формулировку.
– Его совершил обвиняемый, – последовал мгновенный ответ. – Он сделал это утром и просидел до вечера в сарае. C одной стороны, он хотел уйти незамеченным.
C другой – ожидал приезда своей жены, чтобы убить и её. Нож, который вы не нашли, закинул в поленницу, слева от входа.
– Значит, его приятель лжесвидетельствует, – констатировал судья. – Так я и думал… А где гарантия, что это не мои собственные мысли?
– Спрашивайте ещё.
– Вам-то это зачем? – поинтересовался судья.
– Мне необходим контакт.
Голос Володьки был подобен рёву громкоговорителя, внезапно включённого на кухне:
– О чём вы его… то есть её… спрашиваете?
Судья вздрогнул.
– Я слышу только ответы, – пояснил Володька. Судья снова обернулся к раковине.
– Вам нужен контакт именно со мной? – спросил он уже вслух.
– Мне до сих пор никто не смог помочь. Считают галлюцинацией. – В модуляциях, с которыми это произносилось, угадывалась насмешка. Племянник посмотрел на судью. – Вы ведь до сих пор не до конца верите в реальность происходящего.
– В чём же должна выражаться помощь? – сухо спросил судья.
– Мне необходимо очутиться в магнитном поле высокой напряжённости. Приблизительно, с помощью которого у вас в ускорителях удерживают плазму.
– Я в этом ничего не понимаю, – пожал плечами судья.
– От вас и не требуется понимать. Добейтесь, чтобы меня выслушали учёные, дальше я сам объясню суть проблемы. У меня, к сожалению, впереди ограниченное время. В случае неудачи организм, в котором я существую, окончит жизнь вместе со мной.
– Вы пока аккуратнее с кошками, – посоветовал Володька.
– Эта проблема мне известна, – ответило Нечто. Теперь назвать это Нечто «крысой» судья бы не решился.
