В зале саркофагов в левом проходе едва заметно мерцал зеленоватый свет. В проёме тёмной фигурой стояла Элна.
– Что… случилось? – с ходу заорал я.
– Там хранится память нашего народа, – громко прошептала девушка и шагнула внутрь. Мы, естественно, следом.
Это была небольшая естественная пещера, чуть подработанная по стенам и хорошо подработанная по полу, покрытому ровными гладкими плитами. Почти посредине на низеньком пьедестале стояла довольно высокая четырехгранная пирамида, в гранях которой виднелись круглые углубления. Возле пирамиды с закрытыми глазами неподвижно стоял Отила и что-то бормотал, прижимая руку к поверхности. Домового ощутимо потряхивало и корёжило, а потемневшее лицо искажала страдальческая гримаса.
– Не может быть, но он живой! – воскликнула Элна и, прихватив Отилу за пояс, оттащила от пирамиды. Его сразу повело в сторону, он шлёпнулся на пол и растянулся в позе «цыплёнок жареный». Чуть погодя он с кряхтеньем и стоном сел, потом поднялся и зашарил вокруг шальным взглядом.
– Дьявольщина! – вдруг разразился он бранью. – Вы хотите посмотреть на придурка? Он перед вами! Вот же меня угораздило…
Тут я, задохнувшись от возмущения, не выдержал:
– Отила, так тебя растак! – заорал я. – Вечно тебя носит где ни попадя. Какого хера ты вообще сюда припёрся и суёшь нос туда, о чём понятия не имеешь! Нервы пощекотать захотелось? Все собрались и приготовились, а ты тут в судорогах бьёшься! Залетел беспредел! Зачем?
– Прости, Очер. – смутился домовой. – Я уже шёл в ангар, когда услышал Зов. Будто сначала кто-то настойчиво приглашал, а потом приказал.
– Не гони пургу. – Я уже не сердился и шумел по инерции, решив, что перед рейдом нужно вездесущему домовому хорошенько вправить мозги. – Ты в своей репе наверно думаешь, что шибко хитрый? Так вбей себе под шевелюру, что это не так.
Отила осторожно сел на подиум пирамиды и виновато притих. Потом поднял глаза:
– Ну, Очер, сколько можно клевать в темечко бедного домового, ведь ты же не дятел, а я не старая осина.
От возмущения я слегка обалдел, а потом выдохнул и рассмеялся. Отила тоже расплылся в улыбке, а Болк поддержал нас дружным хохотом.
– Я, кажется догадываюсь, почему Отила не пострадал, – задумчиво проговорила Элна. – Любое чужеродное живое существо, будь оно трижды разумным, при малейшем контакте с пирамидой Памяти погибает мгновенно из-за особой частоты энергетики. Генный код – надёжная защита от проникновения. А Отила жив и здоров. Значит…
– Тоесть ты хочешь сказать, что Отила твой сородич? – сказать, что я был ошеломлён, ничего не сказать.
Домовой и Болк растерянно вытаращились на Элну. Отила замер с открытым ртом, а его большие глаза стали огромными. Лицо Болка слегка искривилось, и он покосился на приятеля.
– Выходит так, – продолжила Элна, – Возможно не прямой сородич, или отдалённый. Дело в том, что в Эпоху Большого Исхода в Великую Пустоту отправились сотни экспедиций. Айвы тогда разбрелись по всем уголкам вселенной. Тот исход объявили наши правители, когда узнали о смертельной опасности взрыва сверхновой звезды. Каждая экспедиция взяла с собой часть нашего мира и память народа. Вот эта пирамида и есть хранилище памяти Айвион. По сути это огромное хранилище информации о всей нашей истории и всех достижениях. Потому и защита у него абсолютная. Отила влез туда и выжил, а для любого постороннего существа, имеющего иной генный код, это было бы равносильным погружению в ядро плазменного генератора. А он, как видите жив. Ну, здравствуй… сородич, – она добродушно усмехнулась и положила руку на плечо домового.
