– Доброе, спасибо, – замерла в дверях не зная, то ли подойти и сесть, то ли стоять и дальше пялиться на мужчину в его домашнем костюме кофейного цвета. Шикарный.
– Арья, я не кусаюсь. Тосты тоже. Проходите и давайте позавтракаем, – спокойно произнёс он, а я покраснела до кончиков волос.
Хоть и была одета в легкое летнее платье без корсета, от его взгляда бросило в жар, а мысли потекли совсем не в то русло. Господи, о чём я думаю?
Тихонечко присела на краешек стула и с прямой спиной, скрестила на коленях руки и не знала, как себя вообще вести. Что за странные приступы скромности? Никогда раньше не замечала за собой такого.
Мужчина замер, немного склонив голову набок и рассматривал меня с минуту, явно сдерживая смех, отчего я ещё больше смущалась и краснела.
Тяжело вздохнув, он отложил свои приборы, встал и зашел мне за спину. Взялся за спинку стула и пододвинул его ближе к столу, заставив меня невольно сесть глубже не сидение. Однако, когда с этим было закончено, руки его переместились на мои плечи, а у своего уха я услышала шёпот, запустивший толпу мурашек по коже.
– Арья. Я не кусаюсь. Но Ваша скромность и смущение будят во мне некоторые желания, с которыми я не могу сладить, – я и забыла, как дышать, пока он это говорил.
– Кофе остынет, пока Вы тут смущаетесь, – резко выпрямившись и садясь на свое место, говорит. А сам, намерено или нет, облизывает и прикусывает нижнюю губу.
Ты что, зараза распрекрасная, специально издеваешься? Бедное моё сердечко. Кивнула, приступая к еде. На столе помимо тостов с маслом и кофе, стояли ещё тарелки с мясной нарезкой, круассанами и сыром, и пиалочки с джемом. Вкусненько!
Решила, что надо позавтракать поплотнее, чтобы не урчало в животе. Никогда на плохой аппетит не жаловалась.
Пока была сосредоточена на еде, не замечала смешливого и нежного взгляда мужчины, но вдруг стало как—то неуютно и подняв глаза заметила, что Этот образец наивысшей самцовости сам не ест, а только с улыбкой смотрит на меня.
Растеряно, хлопнув глазами, слизнула с губ джем, и тяжело сглотнула ком в горле.
– Что-тоне так? – почему—то хриплым голосом поинтересовалась и пришлось прочистить горло.
– Мне нравится, что Вы не жеманничаете и аппетит что надо. А смущение, что я принял за игру, оказывается, настоящее, – рассуждал божественный мучитель глубоким бархатным голосом, растягивая слова и прожигая меня тёмным взглядом синих глаз.
– Вы не назовете мне своего имени? – решила перевести тему и попытаться вновь выяснить, у кого на шее сижу и еждевенничаю вот уже пять дней.
– А Вы не сдаетесь, да, Арья? – пытается опять всё перевести в шутку.
– Я первая задала вопрос, а Вы опять переводите стрелки, – начинает раздражать, – Я даже не знаю, как к Вам обращаться?! Сэр, Мистер, Месьё? Как? «…» Господин? – я разошлась не на шутку, раздражение вскипало. В основном, на себя, что под его обаяние попадаю, а он этим пользуется.
– Габрион эль Закариас, Арья. Мое имя Габрион, – совершенно не впечатлился моей тирадой этот Аполлон, – можно добавлять «сир» или «сира» при обращении к высокородным сирам. К низкородным обращаются только по имени… – проводил Габрион мне ликбез по местным обращениям к людям и нелюдям.
– Габрион, Габри… – тихо попробовала произнести имя, чтобы приноровиться к произношению.
Услышала, как осёкся мужчина, выронив кофейную ложечку, брякнув о чашку, и втянул сквозь зубы воздух и желваки заходили на щеках.
