В Дигестах Юстиниана существуют определенные решения, которые, как представляется, ссылаются на страхование и показывают, что заключались договоры не только в четких целях страхования, но и в целях, не связанных с морскими рисками.
Известна уже упоминавшаяся фраза Ульпиана «salva fore» («сохранять» или «спасать»). Можно посчитать, что эта ссылка слишком короткая и не очень четкая, чтобы служить основанием для установления факта наличия страхования, но, вместе с тем, обещание сохранности содержит в себе всё для доказательства того, что договор либо являлся страхованием от убытка, либо являлся гарантией от третьей стороны.
Здесь следует заметить, что эта гарантия имеет ту же природу, что использовалась и в одном из Дигестов Юстиниана, в главе под названием «Rem pupilli vel adulescentis salvam fore» — «Касательно гарантии безопасности имущества лица, находящегося под опекой, или несовершеннолетнего» — «Cum pupillo rem salvam fore satisdatum sit, agi ex ea tunc potest, cum et tutelae potest» — «Если дается гарантия того, что имущество лица, находящегося под опекой, будет сохранено, согласно данной оговорке должны быть предусмотрены соответствующие процедуры, когда бы опекунство ни было оформлено»[122]. Согласно ей договор более напоминал гарантию, предоставляемую третьей стороной. В случае с опекуном он был обязан выступать надежным наставником по отношению к несовершеннолетнему лицу или лицу, находящемуся под опекой, и выступать гарантом того, что он сам будет платежеспособным. Даже в этом случае можно утверждать, что, если сторона, чья платежеспособность гарантируется, осуществляет (в качестве премии) встречное предоставление гаранту в ответ на его гарантию. Такой гарант страхует платежеспособность наставника в пользу ученика. Однако в упомянутом Дигесте нет ссылки на третью сторону либо какого-либо предположения, прямого или косвенного, о заинтересованности третьей стороны. Похоже, что оговорка была сделана неким лицом, которое имело деньги, подверженные риску, и которое, боясь их потерять, перекладывало риск утраты на гаранта, с которым это лицо оговорило в своих собственных интересах, что оно будет в безопасности от какого-либо убытка. Если допустить, что данный отрывок предназначен для ссылки на основное соглашение, согласно которому «А» получает от «Б» обещание гарантировать ему компенсацию убытка, тогда следует в качестве вывода, что заявления, которые делались относительно отсутствия какого-либо упоминания о страховании в римском праве, основываются на неверном толковании этого отрывка. Ясно, что ответ «Обещаю» указывает на договор гарантии на случай реализации риска; и, похоже, что сам договор заключен между «А» и «Б», поскольку нет упоминания какой-либо третьей стороны. И далее следует, что «А» оплатило «Б» что-то (т. е. премию) за гарантию на основании того, что оговорка считалась действительной, поскольку, как известно, согласно римскому праву ни один договор не признавался действующим, если в ответ не предоставлялось или не оплачивалось встречное обеспечение. Отсюда, вопрос о том, касается ли ссылка на общий договор всех видов рисков или нет, зависит от того, является ли этот договор между двумя заинтересованными сторонами или просто представляет собой гарантию третьей стороны. Ч. Ф. Треннери писал по этому поводу следующее: «Сам по себе этот отрывок возможно толковать по-разному, но предполагается, что, принимая во внимание ссылки на исторические операции и определенность в том, что эти операции являлись соглашениями между двумя сторонами касательно возмещения на случай риска (безотносительно того, была ли оплачена премия или нет), а также [принимая во внимание] тот факт, что «азартные страхования» были известны и практиковались римлянами, существует вероятность того, что решение Ульпиана ссылается на договор страхования»
