– Белла, – тихо позвал Том, но та не откликнулась, лишь заворочалась, не проснувшись.
– Изабелл… – повторил он попытку разбудить спящую. Белла замерла, ее тело напряглось, выпрямилось и казалось натянутым, словно струна. Долгий, хриплый вздох вырвался из груди Беллы. Что нужно было делать в таких случаях Том не знал. В отчаянии он стянул с себя халат и укрыл им Беллу, оставшись в одних только пижамных штанах. Он заметил, что глаза постоялицы распахнулись и теперь в немом вопросе глядели на него.
– Почему вы голый? – надломленным голосом осведомилась Белла. Ничуть не смутившись, Том парировал:
– Я вообще-то в штанах. А вот почему вы валяетесь на полу в рассветный час? Кровать не удобная? – не к месту пошутил он, помогая гостье подняться с паркета. Белле было не до смеха: она помнила чей-то зов, шаги, сделанные против собственной воли, и кровь, стекающую с портрета. «Портрет… приснилось? Возможно, мне стоит пить "Прозак" только по две таблетки. Третья была явно лишней», – рассуждала она про себя. Том по-прежнему пытался добиться от нее объяснений:
– Так как вы здесь оказались? Не выходили же ночью полюбоваться снимком моей семьи и, разглядывая его, заснули от скуки?
Белла, окончательно придя в себя, возмутилась:
– Это у вас нервное? В страхе превращаетесь в Джорджа Карлина1?
Том отступил и недоуменно взглянул на рассерженную Беллу.
– В каком еще к черту страхе? Чего я по-вашему боюсь?
Белла пристально посмотрела на Тома. В ее памяти всплыл образ исказившегося безумием лица Уорда младшего, запечатленного на семейном портрете. Она сощурилась и ядовито выплюнула:
– Обнаружить труп в своем идеальном, большом доме!
Белла торопливо стянула с себя чужой халат, всучила его владельцу и удалилась к себе в спальню, не забыв хлопнуть дверью. Ошарашенный Том остался стоять посреди коридора со смятым халатом в руках.
Белла сидела в отведенной ей комнате на подоконнике, прислонившись лбом к окну, когда в дверь негромко постучался Том. Оторвавшись от прохладного стекла, она нехотя подошла к двери: вина змейкой проникла в ее сердце. Мучаясь угрызениями совести из-за недавних обвинений в сторону Тома, она отворила дверь. Том, в свою очередь, стоял перед ней почти склонив голову, как нашкодивший пес. Он чувствовал, что чем-то вызвал злость Беллы, а может быть даже и сам напугал ее. Правда, на вопрос «чем?» ответа у него не нашлось. Они одновременно посмотрели друг другу в глаза. Неистовая синева столкнулась с темной зеленью. Каре-зеленые глаза Тома хранили в себе напоминание о карих глазах отца и малахитовых, принадлежавших матери.
– Извините.
– Простите меня…
Фразы вырвались из них в один и тот же миг. Затем они оба рассмеялись, и Белла с легким сердцем пропустила его в спальню. Том, проявляя любопытство, осмотрелся, как если бы оказался в этой комнате в первый раз.
– А вы придали уюта гостевой спальне, – отметил он и с плохо скрываемой тревогой спросил:
– Как себя чувствуете?
Белла неопределенно пожала плечами.
– В целом, наверное, не столь плохо. До сих пор еще немного сонная, – посетовала она. Тома ответ не устроил.
– И часто вы спите на полу? Господь с вами, если нравится, но хоть берите тогда с собой одеяло!
Белла фыркнула, скрывая этим смех.
– В первый раз такое произошло… усталость сказалась, наверное, – неуверенно произнесла Белла, намеренно умолчав о «Прозаке». Да и о странном сновидении говорить она не стала. Агрессия – всегда была ее излюбленной манерой обороны. Нападение – лучшая защита. Сначала бьешь, потом спрашиваешь «кто?». Так учил ее отец, офицер полиции, перед тем как покинуть их семью.
