Он не отступится. Будет добиваться своего и в этом вопросе. Уже добился того, что мужу я всё же изменила и теперь не знаю, как с этим жить.
Я ненавижу его за то, что толкнул меня на это.
Я ненавижу себя, потому что оказалась слишком слабой в тисках обстоятельств и не смогла найти другого выхода, и всё-таки пошла к нему…
Я не знаю, как теперь смотреть в глаза своей дочери и мужу, когда он вернётся.
В душе прочно поселилось мерзкое чувство, что я всех предала и продала.
Был ли другой выход?
Возможно… Я не знаю. Я его найти не смогла. У меня просто не было времени для поиска компромиссного решения. Или его просто нет.
Вероятно, Северов найдёт способ заставить меня прийти снова. Я пока лишь испытываю его терпение и тяну время перед неминуемым…
Может быть, и так. Только сама я туда больше не пойду… хоть мне и понравилось.
В первую очередь потому, что понравилось.
За это ненавижу себя в разы больше.
На что я надеялась? Что, получив одну ночь, он оставит меня в покое?
Нет. Это было бы слишком наивно.
Наверное, я хотела получить отсрочку. Драгоценное время, чтобы иметь возможность что-то всё же придумать. Возможно, придумать.
Может быть, это тоже наивно, но вариантов умнее у меня просто не имелось.
— Проснулась, зайка? — заставила я себя абстрагироваться от мыслей, бередящих душу, и улыбнулась дочери. Она не должна знать, что я себе места не нахожу по какой-то причине.
— Ага…
— Тогда пойдём умываться, одеваться и завтракать. Сегодня ты идёшь в садик.
— Ура-а-а! — радостно спрыгнула она с постели. — В садик! Хочу в садик!
Бедный ребёнок устал сидеть дома и за пару дней успел соскучиться по ребятам из группы.
Механические, монотонные действия меня немного успокоили и позволили сосредоточиться только на хлопотах о ребёнке.
Завтрак, сборы в детский сад, дорога до него и обратно — ездить по ломбардам ещё рановато. Выпью чашку кофе, дождусь десяти часов, когда большинство лавочек по приему драгоценных изделий открывает свои двери для посетителей, и поеду. Какие украшения хочу продать, отобрала ещё вчера. На тот раз я учла прошлый опыт и собрала то, что было наиболее простым — жёлтое золото.
Только что же так мёрзну я и погано себя чувствую?
***
Преодолевая ломоту в теле, я всё же съездила по ломбардам и продала довольно большую часть украшений. Теперь денег хватит хотя бы на продукты и съёмную квартиру, потому что продавать дом нам всё-таки придётся — слишком много долгов у Паши даже с исчезновением дела. Алексу и другим руководителям и сотрудникам мой муж по-прежнему должен. Как только обременение с нашего имущества снимут, можно будет выставить и дом на продажу. Но придётся ждать. Запреты только накладывают быстро, а снимают мучительно долго.
А пока я пошла по дому фотографировать телевизоры и прочую технику, мебель, которую мы всё равно не вместим в съемную квартиру. Затем прилегла на диван и выложила большую часть объявлений. Скоро начнутся звонки и просмотры… Как на вокзале будем жить. А всё спасибо Паше!
Страх и паника от ситуации стали отступать, а ощущение, что надо мной тоже висит угроза, ушло, и я начала смотреть на ситуацию более здраво. Я стала злиться на мужа — что за идиотские поступки с его стороны? Так подставить свою семью — это о чём вообще нужно думать? Добытчик и защитник ещё! Почему-то его семью от бед защищал не Паша, а совершенно посторонний человек, который сам пострадал от его рук — Алекс.
