– Нет-нет, – спешно перебиваю его, испугавшись, что мой взлёт слишком быстро обратится падением. Мгновенно никну, придумывая, что сказать. Правду совсем не хочется, но и нет никакого желания обманывать парня. Он такой добрый, искренний и открытый, что у меня прочно забирается ощущение, что такая, как я – с миллионом заморочек – совсем ему не нужна. – Отчим вернулся, – начинаю несмело, аккуратно подбирая слова, – устроил семейный ужин, чтобы сообщить некоторые новости.
Говорю, а голос сам подводит меня, стоит только вспомнить, как всё прошло, и Дима мгновенно это подхватывает. Вот только думает совсем о другом.
– Лин, – тянет он с вопросом, – скажи честно, у тебя дома всё хорошо? Брат также достаёт, как и в универе?
У меня даже сердце вздрагивает, словно меня застают врасплох.
– С чего ты взял? – спрашиваю, хмурясь, и только потом понимаю, что проще было бы сразу ответить отрицательно.
Но мне важно знать, неужели, наши отношения с Егором становятся очевидны всем окружающим?
– Тебе не понравится ответ, – говорит он тем тоном голоса, который даже усомнится не даёт, что это так.
– И всё же ты попробуй рассказать.
Молчание. Недолгое, но я успеваю нахмуриться ещё больше.
– Я немного порасспрашивал о тебе, – наконец признаётся парень, а мне в этот момент хочется буквально куда-нибудь спрятаться.
Я не хочу, чтобы кто-то знал, как обстоят дела с Егором.
Вот такая вот нелепость: творит он, а стыдно за него – мне.
– Лина? – зовёт парень, а я только и думаю о том, что пора нажать сброс.
Вот только почему-то не делаю этого.
– Всё не так просто, – выдыхаю я, и снова повисает невероятно едкое молчание.
И тут внезапно:
– Хочешь прогуляться?
У меня аж сердце останавливается.
– Сейчас? – еле выдавливаю, почти пропищав.
А в груди поднимается целый бунт. Замершее сердце вдруг начинает биться с такой скоростью, что мне кажется оно куда-нибудь улетит.
– Ну да, ещё не так поздно, я бы заехал за тобой, если ты скажешь адрес.
И я говорю адрес. С помутнённым рассудком, онемевшими губами, но говорю, даже не осознавая, чем это всё может закончится. А когда кладу трубку и оглядываюсь по сторонам, задаюсь единственным вопросом. Как я отсюда выберусь незамеченной?
11. Глава 10. Егор
Удивление, черт бы его побрал.
Я сломался на том моменте, когда нужно было сыграть удивление. Повозмущаться для пущей убедительности, что ли.
Вот только загвоздка – и опять это всё птичка.
Глаз не могу оторвать от её эмоций. Живых, не наигранных и отражающихся в глазах. В больших и бездонных, которым однажды я продал душу. Птичка смотрит на отца, не моргая, а я вижу только, как каждое его новое слово ранит её всё сильнее и сильнее.
И…. как самый безмозглый идиот, единственное, что хочу – врезать отцу, чтобы он перестал доставлять Лине боль.
Черт.
Ломаюсь, ломаюсь и ещё раз ломаюсь.
Соберись, твою мать, Кайманов, и включи уже мозг!
И всё бы ничего, я почти переключаюсь обратно на отца, чтобы и дальше делать вид, что внимательно его слушаю, но тут птичка вдруг начинает смеяться, очередной раз помогая моему тупому разуму отключиться и зависнуть взглядом на её лице, на острых линиях скул и подбородка, на тонкой шеи, которую она словно для моих глаз выгибает, запрокидывая голову назад.
И, да, чёрт бы его побрал, воспоминания этого крышесносного вкуса её бархатной кожи до сих пор терроризируют меня каждый раз, как только вижу изгибы её хрупкой шеи, которую хочется сжать и… сломать.
