Похотливый, блудный кот завсегда себе найдёт.
Деревни, тайгой проглоченные… Чем зарастать, как не Сибирью.
Разложили мужика на платежи, а я летаю, драным подолом страну закрываю. Мерзки мы, и слёзы наши мерзость.
Родимые. Умолкни разум – дорогу сглазу.
Зарубка на память: жили не напрасно. Зарастать – не прирастать.
– Мозг кушать хочет.
– Кто накормит?
– Кто накормит его, тот и скушает.
Женщины в политике, что сбой в генетике.
Не интересно писать людей двадцать первого века тому, кто не может ввинтиться в новую жизнь, в жизнь молодых. А как бездонно и беспредельно в их мире! Свою историю пишут.
День Памяти. Пишу «лоскутки» памяти и сшиваю их в одеяло правды, чтобы было чем в будущем укрыться или раскрыться, как повезёт.
Нет различия до неприличия: коммунистическая была одна, сейчас много и все коммунистические. Десятилетие в столетие складывают. А совесть, честь, любовь к труду? Ничего я не пойму…
Мы трусы! Даже тогда, когда жизнь дарит нам улыбку, нам лучше пострадать. Пленники разума! Сами себя взяли в плен, самим и вызволяться.
Воздух свободы поднимает крылья, любовь родины вдохновляет на взлёт, милость Божья оберегает полёт.
Книга народной важности «Быть себе нужным (ой)». Вертаемся из общественной уборной в свой частный клозет.
Дипломатия для низов – чтоб верхи не достали.
Дух крестьянской борьбы и свободы на кроснах ткан, в печи калён, на солнце дублён, и вот об эту дублёно-калёную ткань ноги вытирают.
Национальная идея? Национальная идея – в мешке с деньгами и мудаками. Межсезонье бессознательного существования изрядно затянулось.
В государстве жить сожителем, что состоять в гражданском браке, ни ты никому ничего, и тебе иногда по милости.
«Мечты бесполезны до тех пор, пока мы не начинаем их осуществлять» (П. К). Размечтался! Кто у нас даст их осуществлять?!
Когда все дневные «Новости» страны состоят из положений чрезвычайных, пора задуматься над происходящим. Не бывает дыма без огня, а огня без спички.
«Политическая культура человека – это то, что он думает о власти». У меня завсегда мысли одинаковые. К чему бы это?
Защищённость в завтрашнем дне чувствовала, живя на крестьянской земле. И дочь – поросль молодая, то же чувствовала. Не одна, значит. Значит, правда в этом.
Не ищи авторитета в рабочем квартале, ищи в авторитетном переулке или на Рублёвке. Красиво жить в говённом месте – высшее искусство. Это называется – дожились. Вашу – маму и вашего – папу!
Россия без Путина, что девка беспутная. Учусь громко говорить слово «Родина».
Социум – утерянный ум целой нации, как у некоторых видов живых организмов, не обладающих необходимыми способностями для обеспечения своей материальной жизни. Обидно, господа и господыни!
Жуткое лицо страны. «Поел глазами и уходи из магазина», – сказала бабушка-пенсионерка, обречённо пересчитывая свои пенсионные рубли у прилавка.
Страна – она, государство – оно, сколько неопределённость не прыгает, всё равно – средняя неопределённость. То ли лошадь, то ли бык, то ли баба, толь мужик. Не пристало растворяться в «оно», над ним есть «Он».
Родиться в России, не значит в ней же сгодиться. Де-факто. Тяжёла ездка по свету.
Российское общество – расчленённая масса тел.
О родной земле вспоминаем в День работников сельского хозяйства. О ней «соловьи» мотыльковые поют, бомонд Кремлёвский садится рядом. Чувствуют, что в этом месте родина живёт.
«Пятнадцать республик, пятнадцать сестёр» – мертвецы прошлого. Жуть!
