– Жечь пакость! – закричал над самым ухом чей-то голос – его обладателя скрывал густой дым. – Выкатывайте бочки!
По земле алыми язычками потянулась огненная поземка. Твари, попавшие в пламя, трескались, как каштаны. Ива отступила на шаг, еще на шаг, прижалась к стене. Она не знала, куда идти дальше, дым ел глаза.
Маленькая рука сжала запястье. Мальчишка вырос перед ней совершенно неожиданно.
– Ксандор?
– Пора уходить.
– А… они?
– Теперь у них все будет хорошо, они знают, как бороться. Не сегодня и не завтра, но они одолеют эту дрянь. Мы им больше не нужны.
– Ты ведь понимаешь, что как только мы переместимся, я…
– Знаю! – перебил он. – И хочу поскорее завершить то, что начато. Так или иначе…
Ива опустилась на корточки, с трудом различая в чаду лицо мальчика. Один поцелуй. Теперь достаточно одного легкого прикосновения – и они переместятся…
– Василинка! – раздался неподалеку знакомый голос. Секундой спустя Ива вспомнила попутчика – рыжеволосого мужчину. – Михей! Эй!
А незнакомый молодой бас вторил:
– Женушка моя дорогая! Сынок! Это я, Филипп! Я живой! Искал вас, искал, насилу нашел!
Ива и Ксандор обменялись изумленными взглядами. Теперь точно пора было уходить.
Но на сердце у Ивы стало легко и спокойно: муж Василинки жив, все у них наладится!
Губы Ксандора изогнулись в усмешке, которая совершенно неожиданно и даже, кажется, против воли, перешла в широкую улыбку.
– Должно быть, он удивится, когда глава предложит ему место в совете! – сказал префект.
Ива хихикнула.
И поцеловала мальчика в краешек губ.
Невидимый вихрь затянул, увлек за собой их души, для того чтобы выбросить секундой позже в ином мире.
Яркое горячее солнце слепило глаза. Ива хотела прикрыть лицо, но не смогла: звякнули цепи, и рука, удерживаемая ими, повисла в воздухе.
Отчаянно хотелось пить. Губы потрескались от сухого горячего ветра, кожу саднило от раскаленных поцелуев жаркого солнца. По лбу стекали капельки пота, жгли веки, а не вытрешь.
Голова после перемещения сильно кружилась, так что Ива не сразу разглядела, где находится. Чей-то голос монотонно выкрикивал одни и те же слова незнакомого языка, Иве с непривычки понадобилось несколько долгих секунд, прежде чем она стала понимать сказанное.
– Молодая женщина. Девственница. Начальная цена – пятьдесят монет.
«Что?!»
Ива проморгалась и огляделась. Она стояла на небольшом возвышении перед толпой мужчин. Щиколотки и запястья сковывали тяжелые цепи – далеко не убежит, даже если захочет. Из одежды – обрывок тряпки, закрученный вокруг бедер. Ива ахнула и попыталась прикрыть грудь, чем вызвала громкий смех.
– Посмотрите-ка, какая застенчивая курочка!
Мужчины. Молодые и старые. В цветастых халатах, таких длиннополых, что рыжий песок давно пропитал ткань, волочившуюся по земле. Головы обвязаны тюрбанами. На смуглых лицах сверкают белозубые улыбки.
Ива быстро скользнула взглядом поверх толпы. Небольшую площадь, на которой она сейчас находилась, окружали низкие строения, сложенные из красной глины.
Иве понадобилось всего несколько мгновений, чтобы в общих чертах понять, что происходит. Город в пустыне. Невольничий рынок. Ее выставили на продажу.
«Проклятье! Богиня, я вовсе не о том тебя просила!»
У края площадки жались другие девушки, а также дети и старухи. Невольники разительно отличались от работорговцев: у них были молочно-белая кожа и серебристые волосы. Ива посмотрела на руки: ее кожа тоже белая, по плечам струятся светлые пряди.
