Один соверен другого Августа - страница 51
Спальный район стандартных девятиэтажек чем и был украшен, так это соседством со старым кладбищем. Август благодарил в душе не талант застройщика, а провидение судьбы, даровавшее живой холст с бурно-зеленеющим кладбищем в раме лоджии на восьмом этаже. Правда, через год после переезда в новую квартиру уже негде было скрыть усталый от геометрии взгляд: веселое кладбище задрапировали серым рядном следующей по плану новостройки. До панельного параллелепипеда с родительской трехкомнатной квартирой от кладбища было ходу пять минут. Но за эти пять минут можно было обдумать при соответствующих обстоятельствах очень многое. И Август, хотя едва ли протрезвевший, но просветлевший от ангельского монолога, уже смутно осознавал, что все его безуспешные поиски не тщетны. Ну не безрезультативны, хотя бы потому, что разные ролевые игры в прятки с несимпатичным временем или со своим эго, или попойки с Вальтером-эгоистом, или даже посещение театра одного актера – «Небожитель», сделали главное, – он пока не нашел «Их», то есть ни юридическую, ни физическую истину, но сохранил себя. Замаскировался, и его не поглотило западное цунами, – искусственно поднятая где-то на краю безмятежного океана черная волна нового порядка. Сокрушающий вал грязной воды цвета кока-колы смыл тихую провинциальную дремоту с постсоветских улиц и площадей вместе с их названиями и памятниками спорным вождям. Выверено направленные потоки новостей тщательно промыли дезинфицирующим раствором мозги молодежи, прополоскали в дешевом химикате стариков и главное – заземлили все вкусы и закоротили чувства к прошлому. Того, что было до заморского цунами, следовало опасаться и искоренять беспощадно, на бутафорных судилищах самозваных инквизиторов отрекаясь от прошлого, как от ереси, и топча без разбору флаги, книги, фильмы, песни, фотокарточки когда-то народных артистов и певцов. Августа спас остров Туле – край существования предела сознания, за границей которого тоже есть жизнь, точнее, ее другая форма, с совершенно чуждым обыкновенному человеку разумом, если его можно вообще назвать таковым. Август уплывал на свой остров, забирался на его головокружительный пик и грустно взирал со слезами на глазах на обезумевшее от мутной воды и дурманящих паров западного цунами людское сонмище, самозабвенно скачущее в диком стаде на пылающих площадях, загаженных улицах, в сожженных зданиях. Они выкрикивали бессмысленные лозунги, прославляли то, чего никогда не было, и назначали в кумиры «героев» областных психоневрологических диспансеров.
Настоящее теперь виделось Августу трудноперевариваемой кашей из сырых идей, прокисших религий, протухших реклам и совсем уж подгорелых новостей. Украшенное идеалами и героями всех эпох и народов, пропитанное юношеским максимализмом и влюбленностью, прошлое живо и поныне и впредь будет также постоянно дразнить, звать, как в детстве, криком со двора: «Выйди и поиграй со мной!» И, видимо, этим двум вездесущим надоедливым ипостасям времени – настоящему и прошлому, как «браткам» из организованной группировки «Время», скучно, трудно и темно без будущего. Будущее – вечно недоступный, занятый кем-то другим босс, у которого, или, точнее, в котором есть все, чего нет теперь или не было тогда.
После двух бокалов пива Август пришел домой и, едва раздевшись, рухнул на кровать, но заснул не сразу, вспоминая последние знаменательные «прятки» в московских гаражах…