– Я что, буду жить в твоей спальне? – удивилась Катя. К такой близости она точно не была готова.
– Здесь свой санузел. Так что теперь она твоя, я переехал в соседнюю. Если вдруг понадоблюсь, можешь в стену постучать, – отозвался Дима, и уголки его губ дрогнули, пряча улыбку. – Пойду сменю Машеньку, она очень хочет тебя увидеть.
Поцеловав ее в щеку, он сорвался с места – видимо, слишком резко. Поспешил отвернуться, но Катя успела заметить гримасу боли на его лице. Это явно было что-то похуже обычной простуды. Но прежде чем она успела задать вопрос, Дима скрылся за дверью, пообещав, что вернется позже.
«Ему бы самому помощь не помешала, а приходится еще и со мной нянчиться», – подумала Катя. С изумлением поняв, что от страхов и неловкости не осталось и следа. Напротив, здесь ей действительно было спокойнее – ощущение заботы окутывало подобно теплому одеялу, и не возникало ни малейшего желания возвращаться в пустую квартиру.
Стало стыдно за свое поведение. Как у нее только язык повернулся сказать Диме, что она ему не доверяет? Оставалось надеяться, что он спишет все на нервы, усталость после больницы и не примет всерьез.
Ее размышления прервали: в комнату вошли Мария Андреевна и Сима. Прямо с порога обе бросились ее обнимать. Говорили, что очень соскучились, извинялись, что не навестили в больнице – оказывается, Дима не позволял, ездил сам, оставляя на них «Котейную» – и расспрашивали обо всем в мельчайших подробностях.
Потом Сима ушла домой по каким-то срочным делам, а Мария Андреевна обедала вместе с Катей в гостиной второго этажа, чтобы ей не пришлось спускаться. Потом вернулся Дима – нужно было составить список того, что нужно привезти Кате из ее квартиры.
Остаток дня прошел в приятных хлопотах. Бегая к ней по очереди, хозяева помогали обустроиться на новом месте, а после закрытия кафе поужинали втроем. Катя и забыла, как бывает здорово жить не в одиночестве.
– Спасибо тебе за все, – сказала она, когда Дима пришел пожелать спокойной ночи. – И прости за ту истерику в машине. Сама не понимаю, что вдруг на меня нашло.
– Значит, остаешься? – спросил он, присаживаясь на край кровати. Катя поймала его руку, слегка сжала ладонь, сухую и теплую, переплелась с ним пальцами.
– Я правда очень хочу остаться.
«Навсегда», – добавила она мысленно.
Его губы тронула легкая улыбка, и, глядя в янтарные глаза, Катя с сожалением поняла, что еще долго им предстоит общаться исключительно по-дружески. Словно услышав, он придвинулся ближе и поцеловал ее.
Поцелуй был вовсе не дружеским и таким долгим, что она успела забыться, обнимая Диму, потянулась к нему и потревожила сломанную ногу. Которая тут же напомнила о себе ноющей болью. Катя откинулась на подушки, еле сдерживая слезы обиды.
– Не расстраивайся, скоро заживет, – прошептал Дима и легонько провел по голени ладонью. – Очень-очень быстро, не успеешь отдохнуть как следует.
– Неужели вообще никак нельзя? – проворчала Катя. Мысль о том, что всю ночь он будет совсем рядом, за стенкой, наверняка не даст ей покоя.
– Сейчас не стоит, но мы что-нибудь придумаем, – подмигнул он, вставая. – А пока отдыхай, набирайся сил.
Во сне она снова увидела кота. Все того же, большого, трехцветного и двухвостого. И опять он пришел в ее комнату, но на этот раз Катя притворилась, будто спит, чтобы не спугнуть. Сквозь ресницы наблюдала, как он заходит на задних лапах, озирается, принюхивается, а потом забирается на ее кровать и ложится возле ног.
