– Вижу.
– А кем?
– Что, «а кем»?
– Работаешь, – Ефим попал в «яблочко». – Как?
– Бывает. Инструктором.
– Кого инструктируешь?
– Да, всяких алкоголиков, которые почем зря ломают тренировочные снаряды.
Ефим улыбнулся.
– Это ты про меня и комбикосовых.
– Про кого? – не поняла она.
– Про комбикосавых… я так тех воинов называю, которые в соседней комнате стоят.
– Почему, «комбикосовые»?
– Так мне больше нравиться! Так – смешней. Так Аркадий Северный когда-то пел: «В комбикосовых чулочках…» то есть, в капроновых, наверное, или в искусственных, видимо. Понимаешь? Но могу называть их и терракотовыми, если тебе так больше нравится.
– Мне всё равно.
Ефиму попалась тупая стрела с набалдашником для грызунов. Он перестал стрелять, вертя её между пальцев, как делают ударники вокальных инструментальных ансамблей.
– А ты инструктор чего?
Она тоже прекратила стрельбу и повернулась к нему.
– Всех видов рукопашного боя.
– У-тю-тю-тю, – засмеялся Ефим. – Всех-всех?
– Чего смешного?
– Да так! Не похожа ты на инструктора.
– Ты зря смеёшься. Сегодня – твой день.
– В каком смысле?
– Сегодня у тебя по плану полный контакт со мной.
– Да ты что? И кто эти планы составлял?
– Мне плевать, кто составлял – моё дело отработать, а там – сам разбирайся.
– Полный контакт, говоришь? А что это значит?
– Это значит, что тебе придется подраться со мной в полную силу.
Ефим засмеялся.
– Не смеши! Драться с красивой, маленькой девочкой… Не смеши! С таким же успехом я могу и в детский сад сходить – подраться. Или вон, комбикосовых я только что избил. Причем, неимоверное количество. Хватит с меня на сегодня полных контактов.
– Я, что могу поделать? – пожала она плечами. – Такая установка.
– Ты серьезно?
– Да.
– Ну, как знаешь.
Ефим мгновенно натянул лук, направил тупую стрелу в голову инструкторши и посоветовал:
– Лови!
И отпустил тетиву.
Стрела гулким ударом, почти в упор, ударила девочку в лоб, чуть выше правой брови, и отскочила от головы, как от мяча, куда-то в бок.
Девочка схватилась за глаз и согнулась моментально.
– Полный контакт – это мы любим! – отбросив лук, Ефим заломил руку девочки за спиной в болевом удержании, а на другую руку он намотал её косички. – Пошли!
И поволок её в зал для рукопашного боя, прихватив по пути моток альпинистского шнура.
Найдя подходящий станок, которым качают грудные мышцы, на перекладинах которого, на нужной высоте весела штанга с неимоверным количеством блинов («Это кто здесь такой сильный?» – мелькнула мысль у Ефима), он прижал шею девочки к грифу и быстро умудрился примотать её к штанге. Он так скоро это сделал, будто всю жизнь тренировался. Потом, так же ловко, он привинтил к грифу её руки…
Девочка нанесла короткий, но сильный удар ногой по голени Ефима, пока он возился с веревкой. Стерпев удар (отодвинувшись и встав так, чтобы она уже не могла «безобразничать»), он довершил начатое дело тем, что привязал к каждой её ноге по тридцатидвухкилограммовой гире. Девочке было и трудно, и больно поднимать свои красивые ножки – шнур больно врезался при каждом её неловком движении.
– Так-то лучше! – оценил Ефим.
Потом он нашел в аптечке, висевшей в углу над столом тренера, пластырь, и заклеил ей рану на лбу, предварительно обтерев ваткой кровь с лица и обработав рану йодом.
У девочки был беспомощный вид – прикрученные голова и руки к стальной перекладине, и ноги, отягощенные и обездвиженные гирями! Она была, практически, распята!
