Конечно, мстят не только невидимые миру духи, но и люди. Особенно те из них, что быстро нашли общий язык с Велиаром.
В конце июня 1992 года под эгидой мэрии Санкт-Петербурга на Кировском стадионе в течение пяти дней проходил Всемирный конгресс Свидетелей Иегова.5
Меня занесло туда по одной причине – немецкая семья «старших братьев», принимавшая меня в Германии, назначила мне встречу на «нейтральной территории». Они очень хотели меня видеть.
Не прошло и трёх дней, как все участники всемирного шабаша «от Иеговы» были в волдырях, ожогах и просто покраснениях от поцелуев злого питерского солнца. Тридцатиградусная жара, тончайший, приполярный уровень ультрафиолета и вот итог. Мы все красные как раки, а те, кто просто жил, учился и работал в городе на Неве, купались, загорали, ходили в майках и летних рубашках, ничем подобным не отметились.
И, что самое интересное, все делали вид, что с ними ничегошеньки не произошло. Как будто так и надо. «Пошёл первый Ангел и вылил чашу свою на землю: и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертание зверя и поклоняющихся образу его». (Откр. 16: 2). Лицемерие – пудра дьявола, а свидетели Иеговы без неё ни шагу.
Уже в поезде эти ожоги на руках стали нестерпимо ныть, горело обожжённое лицо. Пришлось всю дорогу прикладывать тампоны с лекарством. После них боль стала быстро уходить. Меня такое избирательное действие солнечных лучей очень удивило. Настолько, что спустя три года рассказал эту странную историю тёти Наде, соседке с восьмого этажа. А была она «коллегой» моих немцев по цеху веры – старшая сестра-проповедник Свидетелей Иеговы. Очень хотелось, чтобы её глаза открылись на ту прорву, в которую она попала и вылезти из которой без посторонней помощи невозможно.
Мне она поверила. Её сын был моим приятелем с детства. Попросив меня наклониться к её инвалидной коляске, требовательно приказала.
– Никому и никогда не говори об этом случае.
– Но это чистая правда. Бог отвернулся от всех, кто был на том конгрессе. Поэтому ожоги. Я сам мучился от них.
– Нам не нравится подобная информация. Ещё раз говорю, если об этом кто-либо узнает кроме тебя и меня, то мы будем мстить.
В ответ я только рассмеялся, что и стало объявлением войны. К нам, как мухи на мёд, на долгие годы прилипли посланники тёти Нади. По выходным в квартиру стали ломиться Свидетели Иеговы. Предлагали поговорить о «спасении», «спастись» прямо сейчас, рвались в квартиру, кидали в почту листовки, оставляли их в двери, передавали соседям для заблудших «братьев». Нашествие зомби кончилось тем, что я просто облил их святой водой и отключил входной звонок.
Валентина Антоновна была моей первой учительницей украинского языка и соседкой по дому. Вдвоём с моей доброй тётушкой, её коллегой, они приучили меня читать, любить и понимать книги украинских писателей.
Красивая, спокойная и приветливая женщина. Отчего и нравилась мне. Родилась она в послевоенном 1946-м году. С детства страдала сильными головными болями. С годами к ним прибавилось ещё с дюжину болячек и когда я вернулся в Мариуполь, она работала только на лекарства и оплату квартиры.
После первой реанимации стал говорить ей, что нужно немного поменять свой образ жизни – ползать по выходным в церковь, исповедоваться и причащаться. Но дальше первого подсвечника Валентина Антоновна не пошла. Да и те свечки ей приказала поставить «целительница» или просто ведьма. Тринадцать штук.
