– И что делать? – усмехнулась я. – Мне самой к нему с предложением руки и сердца навязываться?
– Нет. Но ты должна спросить Илью о его планах… относительно тебя.
– Ладно, спрошу, – подумав, согласилась я. – Но так, для проформы я об этом спрошу, если честно. Мне как-то все равно, Кузя, выйду я официально замуж или нет. Родятся у меня дети или нет… То есть я надеюсь, что все это у меня с Ильей случится рано или поздно – и брак, и дети, – но я не собираюсь заранее пороть горячку. Ты говоришь про какие-то там часики, а я их не слышу, если честно. И давай не будем больше об этом, а?
– Но ты спросишь Илью о его планах? – настаивала сестра.
– Спрошу-спрошу. Ради тебя, – засмеялась я.
– Клянись, – не отставала она.
– Клянусь, – энергично кивнула я.
– Уф… Ну отлично, разобрались, мне стало легче, – призналась Ирина. – Пойду уже.
Она встала, направилась в коридор, я – за ней.
Ирина одевалась, а я ходила вокруг, нюхала ее шубу. Потом принялась чихать. Сестра возмутилась:
– Дашка, зачем?! Вот зачем ты это делала? У тебя же аллергия на шерсть!
– Почему ты не купишь пуховик? Или пальто? В шубах сейчас уже не ходят! – принялась я дразниться. – Шуба добавляет тебе возраста.
– Я тебе сто раз говорила, что лучше выглядеть старой, чем комичной. Ну не идут мне эти пуховики. Я в них на самовар похожа! – засмеялась Ирина. – Ну все, пока.
– Пока. – Я чмокнула ее в холодную твердую щеку, пахнущую какой-то штукатуркой, в которую при замешивании случайно высыпали пакетик ванили. Так, наверное, пах тональный крем, которым сестра плотным слоем покрывала кожу лица. Вполне приличную и ровную, кстати… Но вот не могла Ирина без этой «маски» обходиться каждый раз, выходя из дома… Зато у меня сейчас возникло ощущение, словно я к стене приложилась губами.
– Погоди! Ты где Новый год собралась справлять? – спохватилась Ирина.
– Не знаю. С Ильей, наверное. Я приготовлю салат, он принесет вино… Или мы пойдем куда-то, как в прошлом году. А ты что будешь в Новый год делать?
– Меня к себе домой позвала Сонечка. Помнишь, моя однокурсница? Года три не встречались или даже пять. А тут звонит, говорит, что ждет. Я согласилась. А так бы, конечно, к Виктору Петровичу поехала бы, ему восемьдесят семь в этом году… До сих пор преподает, представляешь? Ну все, пока-пока!
Тяжело цокая каблуками, словно к ним были прибиты подковы, Ирина скрылась за дверью.
…Я на свою кузину совершенно не обижалась. Во-первых, меня все эти разговоры «часики тикают» и «женщина должна стремиться замуж» вообще не трогали. Не задевали и не обижали. Хотя бы потому, что я совсем не чувствовала себя одинокой, рядом со мной всегда находился Илья. Не постоянно, не каждую минуту со мной на связи, но сама мысль о том, что он есть, что он любит меня, очень грела. Ну и во-вторых, Ирина в последний год регулярно заводила философские разговоры на темы личной жизни, я уже к ее монологам привыкла.
О том, что институт семьи разваливается и что одиноких женщин все больше год от года. Что найти подходящего кандидата в мужья одинокой женщине за пятьдесят почти невозможно. А приличные мужчины, между прочим, давно заняты, а с остальными лучше и не связываться!
Еще она много рассказывала о своем одиночестве, о том, что это знакомое чувство для многих людей. Заявила, что с шестидесятых годов прошлого века количество одиноких взрослых выросло в два раза.
Ирина утверждала, что одиночество мучительно: «Это похоже на голод или жажду. Словно чего-то не хватает, главного, без чего не выжить!» Говорила еще, что от одиночества возникают всякие неприятности – сердечно-сосудистые заболевания, деменция, инсульты-инфаркты, депрессия и тревога. Заявляла, что жить в одиночестве опасно, это все равно как выкуривать по пачке сигарет в день.
