Ветеринар тогда подумала о новенькой как об очередной романтичной дурочке, но впоследствии, наблюдая со стороны, заметила в ней проявления въедливости и желания постигнуть суть происходящего, что не делало её автоматически полноценной личностью, но давало надежду на её созревание в будущем.
– Тебе нужно уйти от родителей, – высказалась вдруг без предисловий ветеринар.
– Какая тебе разница, где я живу? – возмутилась Наташа.
– Мне – никакой. Это нужно тебе, если хочешь стать человеком. Ни квартиру, ни комнату в Москве ты снимать не сможешь, придётся переехать поглубже в область. Но другого пути нет.
– Какого ещё пути? Ты что, ненормальная?
– Да нормальней меня не сыскать. Если ты собираешься жировать за счёт родителей до замужества, а потом попрошайничать у своего благоверного, помешать я не смогу, но сильно разочаруюсь. Мне казалось, из тебя может вырасти что-нибудь путное.
– Да отвяжись ты! Мы что, лучшие подруги? С какой стати ты ко мне лезешь с советами по жизни?
– Лучшие подруги ничего подобного тебе никогда не посоветуют, они хотят, чтобы тебе было приятнее жить. А мне кажется, ты могла бы жить правильно. Это тяжело, зато полезней во всех отношениях.
Наташа окончательно запуталась: её оскорбляют или делают ей комплименты? С одной стороны, заявление о возможности превращения её в человека подразумевало, что пока она таковым не является. С другой – собеседница верит, что она не совсем пропащая.
– Вряд ли я выйду замуж, – сухо заметила она по своему обычаю.
– Будешь маленькой дочкой, пока родители не помрут?
– Что у тебя за манера разговора такая!
– Обыкновенная манера. Все люди смертны, ты не знала?
– Все это знают. Но воспитанные люди не говорят друг другу, что они, их дети или их родители умрут.
– Почему?
– Потому что все это знают без напоминаний.
– А чем плохо напоминание? О таких вещах полезно помнить всегда, тогда жизнь изменится.
– Все сойдут с катушек и пустятся во все тяжкие?
– Некоторые – да. А другие захотят оставить след, что уже неплохо. Проблема как раз в том, что всем плевать на смерть. По крайней мере, большинству. Дети и старики о ней думают, а остальные цепляются за мгновение.
– Дети думают о смерти? С чего ты взяла?
– Мне так показалось несколько раз. Из разговоров с карапузами детсадовского возраста. Они не всегда и слово-то знают, у них даже дедушки и бабушки все налицо, но нет-нет да возникают мысли о конце сущего.
– Чепуха. Об игрушках они думают и о мороженом.
– Большую часть времени – да. Но вдруг приходит мгновение – и малыш заявляет родителям: вы все умрёте. Его начинают расспрашивать, а он молчит и тему больше никак не развивает. Что у него там созрело в голове – никто не знает, но начинают немного бояться.
– Ерунда. Прямо вот так, все дети заявляют своим родителям, что они умрут?
– Нет, конечно. Я просто один раз была свидетелем.
– Один раз? И уже вывела всемирный закон!
– Конечно. Дети ведь в университетах не учились и философию не постигали, жизненный опыт у них примерно одинаковый, если исключить экстремальные и маргинальные случаи, и взгляды на жизнь близкие. В основном из космоса, а не из книжек.
Ветеринар хотела замуж и мечтала о собственных детях. Они мнились ей необходимой частью жизни, поводом не умирать раньше положенного срока. Забота о других людях взрослит, и девушка желала прожить отведённый ей срок полностью, со всеми предназначенными судьбой этапами – зрелостью и старостью, а не наслаждаться вечным детством. Она думала: возраст не страшен женщине, если она счастлива. Мужчины могут меняться, дети останутся с матерью навсегда, если она не испугает их своей заботой и не изуродует безразличием. В свою способность избежать обеих крайностей ветеринар верила отрешённо и не упускала случая заявить миру о своей безрассудности.
