– Да, конечно.
– Я полагаю, вы отлично понимаете некоторые особенности современной политической ситуации.
Саранцев выжидательно молчал. Он знал множество подробностей состояния дел, как известных широкой общественности, так и по мере сил от неё скрываемых, и пока не понимал, о которых именно говорит президент.
– Я имею в виду наиболее очевидную, – счёл нужным пояснить Покровский. – А именно: через год истекает второй срок моих полномочий. И, согласно Конституции, я не имею права баллотироваться третий раз подряд. То есть, я ухожу.
Разумеется, Игорь Петрович находился в курсе событий. Вся страна играла в угадайку, пытаясь выудить из пруда общественной жизни золотую рыбку, коей суждено будет вписать собственную страницу в русскую историю. В семье премьера тема не обсуждалась. Совершенно. Жена изредка бросала в его сторону загадочные взгляды и бралась задавать наводящие вопросы, но суровый муж принимал несведущий вид и как бы невзначай менял тему. Добиваться выбора, соглашаться с предложенными условиями, идти на компромиссы, угадывать наиболее выгодные шаги с целью сделать шаг наверх он боялся.
Коренной сибиряк, Покровский заметил юного земляка давно, ещё пробиваясь к должности новосибирского губернатора. Во время предвыборной кампании отставной нестарый генерал в сопровождении телевизионных камер (уже тогда с ними побеждал!) ворвался на строительную площадку жилого многоквартирного дома, густо населённую таджикскими рабочими, и стал требовать начальство, поскольку дом строился на бюджетные средства, но не планировался к заселению очередниками. Самым большим начальством оказался главный инженер строительной компании Саранцев, тогда тридцатитрёхлетний. Впервые в жизни оказавшись под прицелом объективов, он собрал разболтанные чувства в кулак и, ни разу не повысив голос и не потеряв самообладания, долго отвечал на язвительные вопросы Покровского с выражением самоуверенности на лице, поскольку компанией не владел, контрактов с заказчиками не подписывал и реализацией жилья не занимался. На следующий день по местному телевидению прошёл разоблачительный новостной сюжет, а поздно вечером Саранцеву позвонил домой лично Покровский и пригласил в свою команду, пообещав пост в областном правительстве после неминуемой победы. Впоследствии генерал мимоходом заметил, что уважает людей, готовых лечь на амбразуру ради других, пусть даже и подлецов. К тому моменту Саранцева уже уволили из его компании без выходного пособия, но он принял предложение о трудоустройстве только через две недели, убедившись, что новость о его безработности уже достигла генеральских ушей. Тогда он хотел без слов выдвинуть условие: не предавай меня, и я тебя не предам. Кажется, Покровский его понял. С тех пор в отношениях между ними поддерживалось равновесие: младший доказывал свою полезность, не произнося вслух ни единой просьбы. Теперь он тоже ждал.
– Как говаривал когда-то один обитатель здешних стен, – не спеша, с чуть заметной, как бы рассеянной, улыбкой произнёс президент, – мы тут посовещались и решили: вашу кандидатуру можно считать оптимальной во всех отношениях.
– Мою кандидатуру?
– Да, вашу.
– Мою кандидатуру куда?
Саранцев очень хотел услышать от Покровского решающие слова. Будучи произнесёнными вслух, они не могли не обрести силы пророчества, поскольку генеральские замашки президента в отношении своих людей не менялись десятилетиями. Данные им гарантии он выполнял неукоснительно, распространяя на подчинённых действие присяги. Служить стране в командной должности невозможно, если не оправдываешь ожиданий людей, идущих за тобой.
