В семье к такому привыкли и довольно безучастно выслушали высокопарные рассуждения о гуманизме, о правах человека, о непреходящих ценностях европейской цивилизации, носителями которой в равной степени выступают как немцы, так и русские.
Когда профессор перешел к анализу произведений всемирно известных классиков германской литературы Гете и Шиллера, Людмила решительно поднялась с места.
– Не хочу спорить с вами о немецкой поэзии, – отчеканила она. – Только не дай вам Бог увидеть этих носителей европейской цивилизации в вашем родном городе. Тогда тут не поздоровится никому!..
На улице Павличенко догнал Борис Чопак. Он полагал, будто Люда обиделась на его отца и начал разговор с извинений. Она лишь усмехнулась в ответ. Добровольные заблуждения вполне взрослых и хорошо образованных преподавателей высших учебных заведений ее не волновали. Завтра маршевая рота, в которой она числилась единственным снайпером, отправлялась к месту службы – в 25-ю Чапаевскую стрелковую дивизию, точнее говоря, – в 54-й имени Степана Разина стрелковый полк.
– Я подал заявление в военкомат, – сказал ей Борис.
– Тогда просись к нам в дивизионный медсанбат.
– Правда? Ты хочешь этого?
– Может быть, и встретимся. Когда-нибудь… – Людмила ответила ему уклончиво.
– Я постараюсь. Очень постараюсь, – он заглянул ей в глаза. – Я тебя найду, вот увидишь.
– Ну, мечтать не вредно.
– Людмила, ты мне понравилась с первой встречи! – вдохновленный ее словами, молодой хирург решил объясниться.
– Я заметила, – Павличенко смотрела на высокое звездное небо. Но время загадывать желания еще не пришло. Звезды начинали падать в августе, а сейчас стоял июль.
– Просто ты совсем не знаешь меня, – продолжал Чопак. – На самом деле мы будем счастливы вместе.
– Эх, Боря, Боря, – она покачала головой. – Какое уж тут счастье! Война на дворе…
– Она нам не помеха. Главное – знать, что любишь. Я не прощаюсь с тобой, любовь моя. Я только говорю тебе: «До свидания!»
Дальше профессорский сын поступил неожиданно. Он взял ее руку, поднес к своим губам и благоговейно поцеловал. Растерявшись, она не знала, что ему ответить на эти буржуазные замашки. Немая сцена длилась несколько секунд, пока Людмила не отняла руку. Но было в его поступке что-то непривычное для нее и потому – волнующее…
Смеркалось.
Поезд замедлял ход. Пути множились, расходились в стороны. Справа и слева уже громоздились другие составы с теплушками, с товарными вагонами, с открытыми платформами, где под брезентом угадывались какие-то огромные квадратные ящики.
Это и был Арциз, небольшой город у слияния рек Чага и Когильник. В начале ХШ века его основали немецкие переселенцы. Они вполне успешно занимались здесь сельским хозяйством. В 1916 году тихую деревенскую жизнь нарушила прокладка железнодорожной ветки. Почти в центре города появилась станция, паровозное депо, мастерские, водокачка.
– Товарищ снайпер, проснись, приехали… – кто-то тряс Людмилу за плечо, и последнее ее сонное видение – сын Ростислав с красной пожарной машинкой в руке – растворилось в сумраке, сгущавшемся за окном вагона.
Маршевые роты выгружались на перрон, затем выходили на привокзальную площадь и там строились в шеренги по росту. Их ожидали офицеры, откомандированные от разных воинских частей. Был здесь и лейтенант Василий Ковтун из первого батальона 54-го стрелкового полка. Держа в руках список личного состава, он подошел к шеренге бойцов, прибывших из Одессы, и невольно улыбнулся.
