Одинокая любовь - страница 24

В училище закончилась теория, ходили только на практику, за которую получали зарплату. Любу прикрепили к молодой и шустрой симпатичной женщине Наташе на шершевальный станок, второй работницей. Станков было два, и Наташа сама управлялась, успевала за конвейером. Люба тоже была шустрой девчонкой и быстрой в руках, поэтому без особых усилий освоила эту операцию. Хотя хитрая лиса Наташа, часто уходила типа по делам, оставляя напарницу одну, таким образом обучая её быстро работать, успевать за конвейером. Когда было ясно, что ученица справится одна, Наташа перешла на ОТК – отдел технического контроля, где была более оплачиваемая и непыльная работа.

Люба стала работать самостоятельно и получать большие по тем временам деньги – до трёхсот рублей порой доходило. Чтобы было понятнее – триста рублей получали забойщики в шахте. Жила она дома с родителями, на работу добиралась фабричным автобусом, на который нужно было в пять утра уже стоять на остановке. Просыпаться приходилось на час раньше, рабочая смена на фабрике начиналась с семи и длилась до пяти вечера. Пока ехали, можно было поспать. Дорога занимала полтора часа на «Икарусе» с удобными сиденьями – у каждого работника было своё место.

Свои заработанные деньги Люба до копеечки отдавала маме, та клала деньги в шкаф, на полку, где хранился весь семейный бюджет. Тратились эти средства на продукты, проезды, обеды в столовке на работе. Взятая сумма из семейной казны озвучивалась, было не принято в семье втихаря потянуть рубль. Если Любе что-то нужно купить, она просила маму позволения взять определённую сумму, отцу пива захочется – он говорил жене или матери, что возьмёт трояк. Никогда не возникало непоняток или недоразумений с семейной казной, всё было честно, на доверии.

В конце октября приехали гости – мамины братья Василий и Иван и их общая мать Галина Семёновна. Старший Василий выписал в совхозе автобус ПАЗ, за рулём которого был их односельчанин, загрузили салон гостинцами: несколько мешков картошки, свёкла, морковь, мешок яблок, большая плетёная из лозы корзина винограда, половина тушки кабана, бидон на десять литров душистого растительного масла с обалденным ароматом, сотня яиц, мёд, несколько тушек гусей и уток.

Зная, что едут в гости родственники из села, Виктор мотанул в Брянку, районный городок, купил сто пачек сигарет «Прима», две десятилитровых канистры пива, в коптильном цеху, что напротив дома, заказал десять килограммов корейки и контейнер на 22 кг копчёной рыбы. Что смогли, гости съели с пивом вприкуску, остальное забрали домой на гостинцы, всё это делилось на всех поровну.

Моменты приезда родни всегда были праздником в семье: шумно, весело, разговоры до полуночи, воспоминания былой молодости – трудной, но весёлой и счастливой. Самым интересным рассказчиком был Ваня. Он обладал разговорным жанром – пародией плюс шикарной мимикой. Когда Ваня что-то рассказывал, все смеялись, держась за животы. Так ведь стервец ещё и приукрасит для пущей важности или смеху и глазом не моргнёт, всегда и везде он был душой любой компании. Наврёт с три короба, всех рассмешит, все его любили за весёлый характер. В любой компании он был дорогим гостем.

Всем очень нравилась история Вани про односельчанина, у которого жена загуляла. Решил этот бедолага от горя и досады повеситься, но не банально в сарае или в доме, как это случалось с другими. Придумал Пётр повеситься на вербе, которая росла на гребле между двумя прудами. По этой гребле ходили с дойки доярки и мужики из тракторной бригады. Вечером, когда уже стемнело, все шли с работы домой, как вдруг слышат – в пруду что-то плещется, сопит, фыркает. Смотрят и понять не могут, что за невидаль такая в воду свалилась – на рога ветвистые похоже. Стоят, присматриваются, обсуждают. Решили, что это лось. А когда лось добрался до крутого берега и попытался взобраться по глинистому склону, матерясь на чём свет стоит, быстро сообразили мужики. Взялись за руки цепочкой и спустились вниз к воде, помогли выбраться «лосю» наверх и увидели такую картину: Пётр стоит с верёвкой на шее, другой её конец привязан к большой обломившейся ветке вербы.