– Припоминаю, – улыбнулся Грин Тимофеевич. – Кажется, вы тогда сравнили меня с лошадью…
– Извините. – Тамара улыбнулась. – Вы показались мне каким-то смешным в своей шапке. А почему с лошадью, не знаю… Мне очень нравятся лошади.
– Вот. Стало быть, у меня появился шанс, – пошутил Грин Тимофеевич.
Тамара промолчала. Разговор увиливал в сторону. Она расслышала шутливую интонацию, но все-таки надо тормознуть. Интересно, сколько лет дядечке?
– Как же быть с моим предложением? – вопросила Тамара. – Вам же нужен ландшафтный дизайнер, вы тогда сказали.
– Нужен-то нужен, только… с оплатой затруднение, – признался Грин Тимофеевич.
– Какая оплата? – пожала плечами Тамара. – Поживу у вас на даче, вот и вся оплата… Не хочу возвращаться в Вологду, есть причина. Пережду до осени, начнется учебный год на моем биофаке, вернусь…
Тамара умолкла. Не посвящать же незнакомого человека в свои заботы, неясные даже самой себе. Собирает деньги для оплаты учебы на бюджетном биофаке, а хочет работать на даче бесплатно, только за «крышу над головой»? Нелогично! Можно подумать: аферистка, втягивает его в какую-то аферу с недвижимостью. Время-то какое! Держи ухо востро, сплошь мошенники шастают по стране, объегорят, и не заметишь, заводы-фабрики прикарманивают, не то что дачи…
Тамара смотрела на притихшего хозяина гостиной с ее солидной мебелью, стульями на изогнутых ножках красного дерева; высокими, под потолок, двумя просторными шкафами, за прозрачными дверцами которых сгрудилась красивая посуда; роскошная люстра пласталась под высоченным потолком; картины маслом, забранные в узорные рамы… Три огромных окна приглушали дневной свет пыльными стеклами, под которыми на подоконниках грудился какой-то хлам…
Это ему-то платить нечем, подумала Тамара, да любая тарелка в шкафу потянет на месячную оплату, а то и более…
Неожиданно Тамара почувствовала жалость к хозяину богатой и запущенной гостиной, к его неухоженному виду. Потертый домашний халат был наброшен на блеклую водолазку, из растянутого ворота которой торчала тощая шея… Что он так, на самом деле, подумала Тамара, испуганный какой-то, с унылым носом и глазами, точно большие арбузные семечки. Или повестку к следователю ждет, как говорила та тетка у подъезда? Вот губы у него приятные, молодые, яркие, точно от другого лица..
– Так как же, Грин Тимофеевич? – мягко вопросила Тамара. – Пустите меня пожить на даче? Или боитесь за свое добро?
– Какое там особое добро? Дача, она и есть дача, – промямлил Грин Тимофеевич.
– А я вам пользу принесу, – не отступала Тамара, – Осмотрюсь, нужные саженцы прикуплю…
– Деньги-то я дам, – отступал Грин Тимофеевич.
– Это понятно, – подхватила Тамара. – Скажем, несколько черенков ясеня или вяза шершавого… У нас в Вологде, подле дома, он года за три на несколько метров вытянулся. Опять же клен рейнский. – Тамара вспомнила плакаты на дверях конторы у Таврического сада.
– Да, да, – воодушевился Грин Тимофеевич. – Надо разыскать Михайлова Сережку, моего знакомого. Он по этой части дока. Все устроит в лучшем виде… Сколько я ему контрамарок на свои спектакли накидал в свое время…
– Вы артистом были?
– Нет. Я драматург. И даже очень известный… когда-то.
– Ну?! – осеклась Тамара. – А как ваша фамилия, если не секрет?
– Какой секрет? Зотов моя фамилия.
– Грин Зотов! Так и сказала ваша соседка по подъезду.
– Какая соседка?
– Не знаю. Толстая такая, круглолицая. Сказала: всех жильцов знает.
