Если от обедов удавалось уклоняться, то от встречи Нового года не получилось, причем мама с Викентием собрались прийти ко мне: у них, видите ли, переночевать негде, квартира однокомнатная. А мне и не надо у них ночевать, я бы нашла с кем встретить Новый год, но мама сказала, что ей приятно побыть в родном гнезде, и я поняла, что она соскучилась по привычной обстановке. Ладно уж, пусть.
Тридцать первого декабря, в субботу, они с утра пришкандыбали с елкой. Мама тут же взялась за готовку, а мы с Викентием принялись устанавливать и украшать елку. Дом наполнился вкусными запахами, веявшими из кухни, голосами и звуками. На минуту мне стало жаль, что они не здесь живут. На минуту.
– Что нового в институте? – спросил Викентий.
– Смотря что считать новым, а что старым.
– Хорошо. Тогда вопрос по специальности. – Я почувствовала неприятный холодок под ложечкой. – Ты знаешь, какого числа были сделаны записи Поприщина в мартобре?
Дались же ему «Записки сумасшедшего»!
– Тридцать второго! – наудачу ответила я.
– Нет! – с торжеством сообщил он. – «Мартобря 86 числа. Между днем и ночью»! Этим числом датированы записки.
– Обалдеть! Нет слов!
Он удовлетворенно засмеялся и доброжелательно добавил:
– Ничего, ты еще подкуешься. Тебе еще учиться и учиться, чтобы учителем стать.
Как ни странно, раздражения я не испытала и с тем же дружелюбием, что и он, заметила:
– А кто сказал, что я собираюсь стать учителем?
Он искренне удивился: кем же я могу стать, если учусь в педе? Святая наивность! Я с опаской наблюдала, как Викентий брал неловкими руками хрупкие игрушки, некоторые сохранились еще с маминого детства, поэтому поручила ему распутать гирлянду. Разбираясь в проводах и подкручивая лампочки, он что-то неразборчиво, как большой кот, мурлыкал. Прислушалась: «А я хочу тянуться в небо… Просто я такое дерево…»
Ага, значит, это у них семейное – «такое дерево»…
– Ну вот, – говорит, – принимай работу! – Воткнул штепсель в розетку, загорелись лампочки. – Так что там у вас в институте, ты так и не ответила.
– Да ничего там нет. Женихов нет. На курсе три занюханных парня, которых и приняли по гендерному признаку.
– По какому?
– По половому! Учителей мужчин не хватает, берут всех, кто попросится. Мне надо было учиться на технаря, там в гендерном отношении здоровые коллективы.
– А ты не спеши с женихами. Для такой красивой девочки женихи всегда найдутся.
С оценкой моей внешности спорить не стала.
– Ты на танцы ходишь?
– Теперь это называется не танцами, а дискотекой. На дискотеки я не хожу.
– И зря. Вот в военно-морских училищах бывают танцы, или дискотеки, как хочешь назови. Там знакомятся с порядочными парнями, на которых можно положиться, там нет прощелыг и обалдуев, и таких, по которым не понять, парень он или девка.
К военным морякам неровно дышит. Сына хотел сделать моряком, не получилось, теперь меня хочет за моряка выдать?
– Ну да, – согласился Викентий. – Я и сам мечтал стать моряком. Служил во флоте, в Севастополе, там с первой женой познакомился. И тесть у меня, между прочим, был каперангом.
– Что же вы не стали моряком?
– Первый курс отучился в училище Фрунзе, потом на практике позвоночник сломал, год в инвалидном кресле просидел. Думали, больше не встану. А я встал. Женился, сына родил. Только с морской службой пришлось распрощаться.
У них с моей матерью еще больше сходства, чем я думала. Она о педагогической династии мечтала, он о морской. И ничего не получилось.
