Старец Владыку не встречал, никто этому не удивился, а стоял он на колокольне, бил в колокола. Он был выше всех, хоть и самый маленький. Носил он ту же холщовую рубаху, те же лапти и шапочку из светлой тонкой войлочной ткани – то ли колпак, то ли монашеская скуфья.
В праздник его никто и не видел, да и не разглядел бы среди такого количества народа, пышной службы, блеска позолоты и церковного пения. Голоса певчих разносились над речной долиной и усиливались, как будто создатели храма специально подыскали место, где сама природа создала удивительные акустические условия. Восторгу всех присутствующих не было конца.
Скромно в рядах прихожан и паломников стоял Анатолий Дмитриевич, и когда его взгляд встретился со взглядом Владыки, он понял, что попал в цель: то ли повезло, то ли счастливый билет вытянул – вот оно как бывает, чего не ждёшь. Хотел ведь по мелочи, стырить хотел, а сообразил, проникся, и как обернулось всё. Все его братки, умытые и причёсанные, стояли боевой дружиной и зорко смотрели за порядком. Чувствовалось, что это им самим нравится. Сегодня, во всяком случае. Что будет завтра, кто знает?
Владыко пригласил главу района встать рядом, и он подошёл. Стоял перед верующими впервые, и в душе его шевельнулось что-то, зажглось тонким срывающимся огоньком, и Анатолий Дмитриевич расчувствовался, чего с ним никогда не было, и тайно пустил слезу. Как будто лицо платком вытер, а на самом деле глаза, наполнившиеся слезами. Как будто пот вытер. Но было приятно. Думал, никто не заметит. Телевизионщики случайно захватили эту сцену. Так это и увидел потом губернатор.
Когда закончился праздник, а потом обед, площадь перед храмом опустела. Владыко Феодосий в сопровождении Анатолия Дмитриевича и отца Иоанна прошёлся по селу, осмотрел окрестности. Он остался очень доволен.
– Когда ехали сюда, признаюсь, испытывал тревогу и волнение. Куда едем? Может, опять отчаяние, безнадёжность, пустые заброшенные фермы. Что может сделать священник? Приободрить. Но накормить не может, одежду купить не может. Вот и стоишь перед прихожанами, а сказать-то и нечего порой. Терпите? Что и за что? Как Мамай прошёл по стране. Войны не было, а разрушения такие образовались. И вдруг – красота. Нет уныния в глазах у людей. И церковь в порядке, и стол – не пустой. Как раньше удивляло: два села, поля – рядом, один колхоз – в порядке, в другом – последний плетень завалился. Понимаю, что не без вашего старания перемены эти, уважаемый Анатолий Дмитриевич.
– Не знаю, искренне говорю. Мои заслуги так малы во всем этом. А столько ещё сделать хочется, – ответил Соболев, ещё находясь под большим впечатлением от происходящего.
– И вот ещё… нередкость, сёла голые стоят: ни палисадничка, ни деревьев. Вот поле, лесочек, посади себе яблоньку, ёлочку. Красиво же, да и тень летом. В поселении редкий куст растёт. Огороды только под картошку да капусту. Ни малины, ни смородины, ни яблонь…
Я поначалу, как приехал сюда с Украины, думал – не растёт в Сибири ничего. Растёт. У меня в саду растёт, а у людей – нет. И грязь. Понимаю, асфальт дорог, но перед своим домом порядок должен быть? Дорогу щебнем посыпать в деревне можно? Почему не делаете? Вы же сами здесь живёте… Не хватает лидеров, вождей. Статисты есть. Вождей нет. И к этому добавилась корысть. Корысть у тех, кто крал понемногу, а стал грести лопатой. Жадность без берегов. И друг перед другом задаются. А деньги – не заработанные.
