– Хорошо… Хорошо. Чуть-чуть постоим. А где все?
– Кто где. Спят уж люди-то…
– Да, ночь, ночью надо спать… А можно хоть чаю выпить, Петя? Где-нибудь чаю бы раздобыть, и хлебушка хоть немного. Я заплачу… Заплачу…
– Пойдёмте в келью, я вас посажу, посидите, а я чайник принесу и посмотрю, что с ужина осталось. Вы посидите. А я посмотрю…
– Вот спасибо, вот пожалуйста, Бога ради, сделай такую милость. Отблагодарю, отблагодарю…
– Вы не утруждайте себя, не берите в голову, это моя забота, – успокаивал его Пётр. – Я ведь по больницам много времени провёл. Если бы не волонтёры, так и загнулся бы там. Наши-то больницы, наши больницы знать надо. Выжить там непросто.
– Что, «Палата номер 6»?
– Какая палата?
– У Чехова рассказ есть такой – «Палата № 6».
– Ну вроде того. И солдат вместо санитара, как там. Ничего не изменилось.
– А чем ты болел-то, забыл я?
– Маньяк я. Шизофреник. Псих на всю голову.
– Это…
– Да вы не бойтесь, я никого не убивал. И в больницу-то попал случайно, а задержался там надолго. Я – из последних хиппи. Слышали о таких?
– Слышал.
– Университет. Филфак. Аспирантура. Преподавал. А потом… Потом жил в коммуне, ездили мы по городам, говорили о свободе, справедливости, любви. Потом нас окружили ночью, и – в кутузку. Долго мозги промывали. Из всех только меня и отправили лечиться. Собственно, лечился я не долго. Точнее, вообще не лечился. Сиделок там не хватало, а у меня – высшее образование, хоть и не медицинское, вот меня главврач и оставил. Он сам – такой же, как я, был. С пользой. Я медицинский закончил, работая там. Пока он на пенсию не вышел, я и работал. А с новым не сработались. Ушёл.
– Сумасшедший приват-доцент психиатр и сумасшедший глава районной администрации. Ну точно: «Палата № 6».
– Вы не волнуйтесь. Вам сейчас дополнительный стресс вреден…
– Я уже не волнуюсь. Веришь, простите, верите? Я нигде так спокойно себя не чувствовал, как здесь. Вокруг бардак, грязь, а я здесь, в покое и защищён. Как в крепости. Только бы хлебушка крошку, да водицы плошку.
– Это будет, только вернёмся.
Они вернулись в дом. Пётр усадил Анатолия Дмитриевича на стул у стола и ушёл. Лампа на столе была современная и со странным светом длительного горения, искажающим цвет стен и предметов, находящихся в комнате.
Монах вернулся довольно скоро. Он принёс электрический чайник, стаканы, пакетики с чаем и что-то съестное. Анатолий Дмитриевич ел, не разбирая. На столе – чай, бутерброды, а в голове – полное отсутствие мыслей. Головы нет, только желудок. Когда-то он это уже испытывал. Недолго. Но запомнил на всю жизнь. А ведь кто-то так живёт с рождения и до смерти.
Перед армией – Анатолий Дмитриевич служил, сам удивлялся этому, но не жалел никогда впоследствии, так вот незадолго перед тем, как получить повестку, он отправился потрудиться на завод в самый что ни на есть тяжёлый цех. Не то чтобы он очень любил романтику «заводского гудка», но желание получить трудовую книжку с записью о начале трудовой деятельности на заводе в те времена было верным решением. Полтора месяца он провёл среди станков, погрузчиков, лязга, шума и едкого запаха различных химических продуктов, проникающих отовсюду: с завода моющих средств, синтетического каучука, нефтеперерабатывающего и всех других, расположенных в том районе на окраине города. Полтора месяца его встречал и провожал типовой лозунг на вечном кумаче о славе пролетариата. И после заводской смены не столько тяжёлого, сколько однообразного, примитивного труда пролетарское сознание кривило только в сторону кабака. Иных мыслей не приходило в голову. Он доработал до срока подачи поезда в армию. Хороший урок был. Полтора месяца, а сколько полезного для понимания жизни.
