Наташа посмотрела на него осуждающе.
– Не спеши, Дим. Я все объясню. И если можешь, не надо иронизировать. Мне и без того трудно. Я же не робот и не пришелец. И я тоже совсем о другом хотела бы с тобой говорить…
– И в другом месте?
Она с досадой вздохнула.
– Все-все. Молчу. Да ты бы села, что ли… Стоишь, как эта…
– Что значит – эта? – Глаза у нее стали опасно прищуриваться. Он хорошо помнил, что бывало обычно дальше.
– Ну, у Блока там… «Желтая роза в бокале золотого, как небо, аи…» Очень похоже…
Действительно, платье на ней было с бронзовым отливом, а под ногами – золотистый ковер.
– Ох, мичман, смотри…
Она села в кресло у дальней стены, и фокус невидимой телекамеры сразу сместился, вновь приблизив Наташу вплотную к рамке экрана.
«Здорово разыграно, – подумал Воронцов. – Они действительно используют не только мои воспоминания, но и полную запись ее личности. И даже более того. Запись статична, а тут образ в развитии. Никакой компьютер не сымитировал бы ее мгновенную реакцию на двусмысленность. Только она сама, живая, такая, как была тогда…»
– Значит, мы остановились на их благородной миссии и моей роли в ней. Верно? – спросил Дмитрий, будто именно и только это занимало его сейчас. – Продолжай, я весь внимание…
– Я постараюсь покороче, излишние подробности мы пока опустим…
Она стала вдруг похожа на знакомую лекторшу из парткома пароходства, не хватало лишь очков с цепочкой через шею и указки, чтоб объяснять морякам, где на карте Африка, а где Афганистан. Но как раз на политическую карту моряки не смотрели, находя иные достопримечательности.
– Известно, что любая цивилизация создает огромное количество всевозможной духовной продукции, – говорила Наташа, – от философских систем до шлягеров Резника и Пугачевой, но ценность всего созданного, сам понимаешь, разная. Не только в масштабах Галактики, но и на местном рынке. Девяносто процентов становится ненужным уже следующему поколению, а в веках остается совсем уже мало…
– Ну и что? Вполне нормально. Довлеет дневи злоба его… – вставил Воронцов.
– Что? – не поняла Наташа.
– По-старославянски. Каждому дню важнее всего его собственные проблемы. Когда мы с тобой танцевали под «Маленький цветок» или какой-нибудь «Твист эгейн», нас мало волновало, на века эта музыка или на ближайший сезон. И детективы Чейза занимали меня куда больше трактатов Спинозы…
– Не буду спорить. Но ведь есть и абсолютные ценности. Они и интересуют форзейлей. Они изучили нашу историю и культуру и почти все заслуживающее внимания уже взяли… нет-нет, не возмущайся, естественно, копии, – заметила она реакцию Воронцова. – Не так уж много, на наш взгляд, они сочли достойным бессмертия, но все же. Человечество в их глазах выглядит далеко не худшим образом. На порядок выше многих, куда более древних цивилизаций. Тут дело еще и в том, что их интересуют лишь совершенно оригинальные идеи и мысли, не имеющие аналогий в других культурах…
– Разумно, – кивнул Воронцов. – Приличные коллекционеры так и должны.
– Но ты, наверное, знаешь, как много культурных ценностей безвозвратно погибло… – Наташа выполняла заданную программу, и реплики Воронцова не могли заставить ее отклониться от текста. – Пожар Александрийской библиотеки, например, и многие подобные случаи…
– Гибель Атлантиды, – продолжил Дмитрий.
– А о скольких великих творениях мы знаем только понаслышке, от более поздних авторов, а то и вообще не представляем, чего лишились. Форзейли эти ошибки истории исправляли.
