– C моими проклятыми ногами? – огрызнулся я.
– Мне тоже нелегко, – сказала она с холодным спокойствием, без обиды или боли. Это было предупреждение: крик отчаявшегося и уставшего человека, сигнал o последней капле, переполнившей чашу ее терпения, но я не обратил внимания, возможно, вполне осознанно.
– Извини, что забыл, как тебе тяжело! А может, мне немного попрыгать, чтобы успокоить свою голову, ха-ха!
После этих слов, сорвавшихся с моего языка, наступило короткое, но очень тягостное молчание. И я понял – какой же идиот! – я только что добавил не каплю, а целый ковш в уже изливающуюся чашу. В воздухе повисло гнетущее напряжение. Я не видел выражения лица Несс, но чувствовал, как искрится воздух.
Она медленно приблизилась: ee лицо со слезами на глазах почти касалось моего. Она дрожала, одновременно испытывая гнев и сострадание; эту борьбу было видно даже по тому, как Несс хмурилась.
– Ты думаешь, мне легко? Я больше толком не работаю из-за тебя! Я больше не сплю из-за тебя! Каждый раз, чувствуя, что ты вздрагиваешь, лежа рядом со мной, я задыхаюсь от боли и страха. И не только я! Тебе хотят помочь, но ты продолжаешь всех отталкивать! Ты больше не хочешь посещать консультации психиатра, ты больше не хочешь посещать Кокса. Ты больше ничего не хочешь! Ты просто сдался!
– А на кой черт все это? – рявкнул я.
– А как же я? А наша свадьба?
– Зачем тебе выходить замуж за мертвеца! – вырвалось у меня с горьким смешком.
Я видел, как сжались ее губы, как она подняла правую руку и через считанные доли секунды почувствовал жжение на левой щеке…
Вместе с «Иди к черту, Виктор!» и грохотом дребезжащего окна резко захлопнулась входная дверь. Это было физическое проявление всех ее эмоций, всего того, что Несс скрывала глубоко в себе. Впервые ее переживания вырвались наружу, но я не чувствовал ничего, кроме пощечины.
Нужно проявлять больше сочувствия к ней и не принимать все, что она делает, как должное.Ну, и дальше что? Какой смысл в этом, если все равно ничего не изменить?!
Я развернул инвалидное кресло к телевизору. Пощелкав пультом и перебрав дюжину каналов, я остановился на программе Discovery, вспомнив, с каким интересом в детстве смотрел их документальные фильмы. Посмотрев примерно сорок секунд на лысеющего человека, который с гордостью рассказывал, что заработал около шестисот долларов на распродаже хлама из своего гаража, я физически съежился от разочарования.
– Что за откровение! – пробормотал я, переключая канал.
По крайней мере, Animal Planetвсе еще о животных.
В комнату внезапно ворвались назойливые телефонные звонки, бесконечно отдаваясь эхом в моих ушах.
Ну, что за день такой сегодня? Оставят меня в покое или нет?!
– Клянусь, еще раз, и я разнесу тебя вдребезги, плоский квадратный кусок дерьма! – закричал я, пытаясь взглядом испепелить свой мобильник.
Неужели он снова зазвонит? Давай, только попробуй!
– Да, я так и думал. Придурок, – пробормотал я вслух.
Телефон больше не звонил, раздавался только солидный голос Дэвида Аттенборо8.
