Одна капля в море жизни - страница 26

Светало. Отряд, пробираясь на восток, всё удалялся от границы, от Великой Стены и самих Мглистых Болот, а потому всё меньше попадалось на их пути торфяников, мелких озёр и заросших прудов. Вскоре взошедшее солнце осветило перед ними бескрайние просторы Бурых равнин, не покрытые сейчас ничем, кроме прошлогодней, пожухлой травы, да едва приметных молодых росточков. Только-только растаявший снег долгое время не позволял прорасти вездесущей, всепобеждающей энергии жизни, а потому внушительные пространства выглядели сейчас весьма пустынно и безжизненно. Сдаётся, что тот, кто назвал эти вольные места именно Бурыми Равнинами, впервые вступил на эти земли с первым сошедшим снегом.

Солнце, осмелев и словно почувствовав всю свою силу и убедившись в ней, целиком выползло из-за горизонта, светя прямо в лицо воинам, словно бы их приветствуя. Однако довольно скоро они дошли до поворота на север, и вот уже солнечные лучики врезались в них с правой стороны.

Шли максимально быстро, руководствуясь весьма смутной, размытой и неуверенной дорогой, представлявшей из себя более сосредоточение слабо вытоптанной грязи среди грязи чуть менее вытоптанной. Иной раз и вовсе было невозможно сказать, где кончается и где начинается дорога, но в общем и в целом шли они верно. Несколько раз по левую и правую руки им попадались большие, прямо-таки огромные валуны размером с половину дома, которые торчали, словно зуб в носу, среди ровного до горизонта пространства. Откуда здесь целые обломки скал, кто их сюда притащил, кто поставил? Уж сколько людей задавались этим вопросом, а камни всё стоят и стоят, безразличные к чьему-либо недоумению, столетиями величаво покоясь на своём месте. Несколько раз им попадались какие-то безымянные деревушки с покосившимися деревянными домиками, разваленными кирпичными руинами просторных амбаров, с заросшими замшелыми булыжниками величественных дворцов прошлого. Они казались совсем пустыми, заброшенными, вымершими, хоть и приглядевшись, можно было вычислить, что совсем в запустении они не были.

Тем временем они всё шли и шли. К полудню сделали небольшой привал, немного перекусили. Уже тогда блиставшие новизною пейзажи свободных просторов, что поначалу были глотком воздуха, казались чрезвычайно живописными, сменились скучными, однообразными, унылыми окрестностями, уже немного надоедавшими своим однообразием. Свободные передвижения военных (а уж тем более пограничников) на службе были запрещены, и поначалу многие с непривычки глазели по сторонам и жадно ловили каждый клочок свободного мира, но и он им вскоре приелся и надоел.

Их пеший отряд уже который час бороздил однообразные, бурые просторы. Одноглазый, несмотря на свою хромую ногу, бодро шагал впереди всех, временами оборачиваясь и крепким словцом поминая хвост растянувшейся колонны. Люди уже шли не так бодро, как в самом начале, но всё равно продвигались достаточно быстро. Снова они вошли в какую-то деревню, и маленькие, покосившиеся одноэтажные деревянные домишки вперемешку с грязью, скотиной и навозом окружили их со всех сторон. Какие-то дома были давно заброшены, но в большинстве из них угадывалась жизнь. Небольшие окошки, в массе своей затянутые бычьими пузырями, смотрели угрюмо и неприветливо. Во всей деревне только два-три дома могли похвастаться окнами со стеклом. Почему-то именно в этой деревне вскоре из всех щелей вылезли мужики и бабы, чтобы поглядеть на воинское шествие – не каждый день такое увидишь! Их чумазые, немытые лица, исковерканные нищетой и последствиями употребления какой-то бодяги, делали их больше похожими на чертей, чем вообще на людей. Ярослав вертелся, оглядываясь по сторонам. Несмотря на разительное сходство со всеми другими деревнями этого края, он понял, что здесь есть что-то новое…