Ведь все это не может быть просто так?
Или она ошибается?
Полина совсем запуталась. Вот только она хотела быть гордой, независимой, а сейчас хочет, чтоб он сказал, что она и ее ребенок нужны им. Быть нужной, быть необходимой. Быть любимой.
Любимой?
Разве такое возможно с ними?
Герман останавливается совсем рядом, медленно поднимает руку, убирает волосы с ее лица, слегка задевая кожу. Молчит, скользит взглядом, а Полина, подняв глаза, смотрит в его. Сердце мечется, словно птица в клетке.
— Ты должна остаться.
— Должна?
Полина вспыхивает моментально. Совершенно не такого ответа она ждала.
— Я никому ничего не должна!
Герман вздыхает, лишь на секунду прикрывает глаза. Не думал он, что так сложно ему, взрослому мужику, будет объясняться с девушкой. Если ты до этого вел беседы на совсем другом уровне.
— Ты не должна, но мы хотим, чтобы ты осталась.
— Почему? Почему… я должна остаться?
Его касания чуть ощутимы, от него пахнет морозной свежестью и крепким алкоголем. А еще бешеная энергетика окутывает ее, сковывая все тело, проникая в каждую клеточку.
— Потому что ты наша девочка, ты ждешь самое дорогое, что может быть:нашего сына. Ты должна быть с ними. Мы должны быть рядом.
Конечно, не таких слов Полина ждала, но и от них по коже побежали мурашки. Слышать о том, что она их девочка в порыве страсти, во время секса, это одно, а вот так, глаза в глаза, совсем другое. Полина облизала губы, судорожно выдохнула. Герман смотрит только на них, фиксирует пальцы на ее щеках, чуть сильнее сдавливает и целует.
Это именно тот поцелуй, которым он клеймил ее. Черный ворон на белой коже, ласкает и наказывает одновременно. Она сейчас такая желанная, до боли под ребрами. Герман понимает, что надо быть нежнее, но так трудно сдерживать себя. Член сочится, он уже не помнит, сколько у него не было секса, а тот, что был, так, чисто физиология. Голова и мозг были заняты устройством бизнеса и тем, что он постоянно оглядывался назад, опасаясь удара в спину.
Целует долго, жадно, чувствует, как девушка опускает покрывало, цепляясь в его рубашку пальцами. Он сам ослабляет хватку, скользит по ее шее, чувствует, как бьется венка под тонкой кожей. А еще как он готов сорваться, выпустить всех своих демонов, дать им насытиться за такое долгое время.
Сознание накрывает.
Но нельзя.
Не сейчас.
— Герман…аааахххх…постой.
— Да, что, девочка? — стонет сам, хрипит в ее губы.
— Вы снова мной манипулируете, а я, между прочим, скучала, очень скучала. — Полина упирается в его грудь руками, заглядывает в глаза.
— Мы тоже скучали. Ты веришь?
7. ЧАСТЬ 6
— Как ты?
— Хорошо.
— Ты уверена?
— Господи, Герман, ты так говоришь, словно я больная.
— Давай, девочка, тогда сама, иначе сорвусь.
Сейчас, на широкой кровати, они оба сводили ее с ума, а Полина была готова сорваться сама, еще тогда, с того самого момента, когда Герман перестал ее целовать в гостиной, а покрывало все-таки упало к ее ногам, открывая девушку полностью для мужчин.
Она лишь округлила глаза, приоткрыла рот и посмотрела на каждого по очереди. Влад чуть подался вперед, но остановился. Герман обжигал взглядом и прошелся горячими ладонями по рукам, сжимая их.
Потом расстегнул свою рубашку, снял и накинул на нее, медленно застегивая каждую пуговку. Снова рубашка мужчины на ее теле, но сейчас он рядом, а Полина также в смятении. В воздухе напряжение, он до того густой от концентрации желания, что трудно дышать.
