Каждый звук – ржавым лезвием по нервам, постоянно казалось, что за стеной раздался плач, что ночной марафон вот-вот продолжится.
Кто сказал, что дети это счастье? Дети – это ад!
- Слушай, а чего он так орал? – не понижая тон спросил Бабон, и Влад был готов разбить о его голову кружку.
- А я откуда знаю? Знал бы - успокоил, – огрызнулся, отхлёбывая чай. Даже этот звук показался ему оглушающим.
- Жесть вообще, я тоже нифига не спал, - грохнув дверцей холодильника, пожаловался Антон.
- Ты не спал, потому что всю ночь в «доту» рубился! И не греми ты так!
Бабон обернулся, удерживая в руках тронутый плесенью кусок сыра:
- Слушай, я, конечно, всё понимаю – сопляк тебе вынес мозг и все дела – но так-то это моя квартира.
- Ладно, извини, бро, ну просто сам понимаешь… - Влад окончательно поник.
Обхватив голову руками, уставился на остывающий чай. Аппетита совсем не было, как и надежды на счастливое будущее. А если этот малец действительно его сын? И вдруг эта чокнутая скрылась с концами? Что тогда будет?
- Да я понимаю – засада ещё та, - приземлился рядом Бабон, обдав амбре из выпитого вчера пива. Опрокинув заляпанную банку, "на глаз" сыпнул в кружку растворимый кофе, неторопливо добавил несколько ложек сахара. – Может, в эту… как её – опеку позвонить?
- Сегодня воскресенье.
- Да чёрт его знает, как они там пашут, - плеснул кипятка и, громко ударяя ложкой о стенки кружки, принялся тщательно размешивать напиток.
Солнечный свет заливал захламленную кухню: плита в пригоревших ошмётках, грязные разводы на дверцах гарнитура, заваленная посудой раковина. Раньше на всё это Владу было наплевать – вернее, бардак его раздражал, но он давно перестал бороться с безалаберными соседями, а вот сейчас почему-то задумался, что если вызывать службу, это же они увидят, в каком сраче они обитают. Стыдно.
Да и как объяснить эту нелепую ситуацию? А вдруг на него вообще повесят кражу чужого ребенка! Кто знает, может, эта психопатка его действительно у кого-то стащила, а потом решила избавиться вот таким образом!
Нелепо, да, но вообще вся эта история не отличалась какой-либо логикой.
- А Риммка что, не поможет? Хотя бы до завтра, - всё ещё размешивая кофе, спросил Бабон.
Дзынь. Дзынь. Дзынь о края кружки.
Влад навострил уши: это что – детский плач? Или показалось?
Кажется, паранойя начинается именно так.
- Боюсь, Андрюшу её удар стукнет, ты же знаешь, как он к нам относится, - пролепетал, продолжая прислушиваться.
Тишина. Показалось.
Риммкин муж открыто недолюбливал товарищей своей жены. По натуре человек спокойный и рассудительный, он был против разного рода вечеринок, буквально заставив молодую супругу запереться в четырёх стенах, изучая поваренные книги. С Владом у него были особенно натянутые отношения. Возможно, он догадался об их романе в прошлом, может, знал наверняка, но любые контакты жены с бывшим хоть и не пресекал, но и не одобрял. Римма, чтобы не вызывать разного рода подозрений, предпочла самоустраниться, погрязнув с головой в бытовухе. А потом и вовсе ребёнка родила, превратившись в обыкновенную домашнюю клушу.
Опасений Андрея Влад категорически не разделял: ну кого там сейчас ревновать? Да он бы даже в голодный год на неё такую не позарился. Раньше да – талия, грудь, а теперь… без слёз не взглянешь.
В коридоре послышалось шлёпание босых ног о линолеум, хлопок двери туалета.
