Гость сел в кресло и достал блокнот для записей и ручку. Увидя блеск глаз господина комиссара, Амалия окончательно убедилась, что произошло нечто скверное, причем каким-то образом связанное с Михаилом. Ее сын снял Ксению с колен, шепнув малышке, что они продолжат музицировать позже. Девочка вышла, в комнате остались трое: Михаил у пианино, Папийон в кресле недалеко от него и за его спиной – Амалия, мучительно гадавшая, что же, собственно, происходит.
– Вы барон Мишель Корф, родились в… – Комиссар сделал крохотную паузу, предоставляя собеседнику право ее заполнить.
– В Петербурге, в 1882 году.
– То есть сейчас вам двадцать пять лет. Можно узнать, чем вы занимаетесь?
– Разумеется. Я офицер армии его императорского величества.
– Приходилось воевать с японцами? Наши газеты столько писали об этой войне…
– Да, я участвовал в боевых действиях и был ранен.
– Поправляете у нас здоровье, господин барон?
– Нет, я получил отпуск и приехал проведать мать.
Чем вежливее становился комиссар, тем резче и отрывистей звучали ответы его собеседника.
– Скажите, сколько времени вы находитесь в Париже?
– Точно не помню. Около месяца, наверное. Могу ли я узнать, господин комиссар, в чем все-таки дело?
– Было совершено преступление, – спокойно промолвил Папийон, – и мы его расследуем. Скажите, господин барон, вам известен ваш соотечественник, граф Ковалевский?
Амалия готова была поклясться, что при упоминании этого имени на лицо ее сына набежало облачко.
– Да, я знаю этого человека.
– Давно?
– Несколько лет. Впрочем, мы никогда не были друзьями.
– Когда вы с ним познакомились?
– Давно, в Петербурге, на вечере у каких-то общих знакомых. Точнее сказать не могу.
Папийон удовлетворенно кивнул, словно его вполне устраивала забывчивость Михаила.
– Вам известно, что последние месяцы граф находился в Париже?
– Да, известно. Я видел его в автомобильном клубе.
– Что вы там делали?
– Ничего особенного, господин комиссар, – с легкой иронией ответил Михаил. – Изредка читал газеты, немного играл в карты.
– С графом Ковалевским?
– И с ним тоже, да. Позволено ли мне узнать…
– Все в свое время, господин барон, – оборвал полицейский. И задал следующий вопрос: – Можете ли вы сказать, когда именно видели графа в последний раз?
Амалия сидела как на иголках. Уже слова «граф находился», то есть глагол, употребленный в прошедшем времени, сказали ей куда больше, чем могли сказать менее наблюдательному человеку, а тут еще это «в последний раз»…
– Я иногда захожу в клуб по вечерам, – спокойно промолвил Михаил. – Кажется, я видел графа в понедельник. Или во вторник.
– Иными словами, позавчера вечером?
– Так точно, месье.
– То есть тогда, когда между вами и графом произошла ссора?
Рот Михаила сжался.
– Вам уже сказали об этом? Впрочем, я, наверное, наделал тогда шуму. – Молодой человек попытался улыбнуться, но глаза оставались настороженными и холодными. – Да, мы с графом обменялись парой резких слов.
– Можно узнать, по какой причине?
– Нет, – отрезал Михаил. – Это касается только меня и графа.
– Вероятно, причина все же была весомой, если вы при свидетелях пообещали его убить? – вкрадчиво осведомился Папийон.
У Амалии упало сердце. Теперь она уже не сомневалась в том, что произошло самое худшее.
– Кажется, я действительно сказал нечто подобное, – помедлив, признался Михаил. – Граф вывел меня из себя, и я, каюсь, повел себя несдержанно. Это все, что вы хотели знать?
