Одна среди людей - страница 40

– В чем смысл молитвы, если она не дает мне лишний вес? – спросила я напрямую.

Батюшка пришел в ужас.

Не буду точно вспоминать, что он тогда отвечал, но смысл сводился к тому, что если Господь посылает мне испытание излишней худобой, то мне стоит принять и выдержать это испытание, усердней молясь за прощение своей грешной души. Господь мудр и никогда не пошлет человеку того, что он не заслуживает. Однако узнать, в чем провинилась моя грешная душа, за что на меня послали худобу, так и не удалось. То ли у батюшки не было ответа, то ли он стыдился об этом рассказать. Но после того памятного разговора люди стали обходить меня стороной. В округе сильно укрепился слушок, что я одержима дьяволом.

Однообразие и предсказуемость существования резали без ножа. Каждый день походил на другой. Муж узнал про слухи, которые распускали все, кому не лень, и… поверил слухам, а не мне. Отличный повод сослать жену в монастырь – она одержима дьяволом. Посоветовавшись с батюшкой, тем самым, к которому я ходила – обо всем, что происходило у меня за спиной, докладывала верная служанка, – муж, подкрепленный одобрением более высоких церковных чинов, объявил мне, что я буду сослана в монастырь. Дескать, я позорю его честное имя и расплачиваться за свои богохульные вопросы батюшке буду там.

– Если ты откажешься, то могут расстроиться браки наших детей. Ты подумала о них, когда задавала свои вопросики?

Последний довод мужа был как снег на голову. А ведь и правда…

Вроде бы я была готова отправиться в монастырь и самовольно даже выбрала этот путь, так отчего я тогда разрыдалась? Возможно, прорвались так долго копившиеся чувства, которые некуда и некому было показать. Я как сосуд, который наполнили водой до краев и наконец понесли, особо не заботясь о сохранности содержимого. Я расплескала его, и стало легче.

Монастырская жизнь обещала быть интересной. Неизвестное будущее манило и пугало. Что там в монастыре? Строгие ли порядки? Однако эти опасения отошли на второй план, ведь теперь я больше не сидела одна в горнице, не общалась со служанками и не пребывала в страхе, что муж опять не придет ко мне ночью. Да и браки детей удалось спасти, ведь приданое у дочери есть, она недурна собой и смышлена, и сын не подвел. Родители будущей жены согласились отдать свою дочь за него даже после моей ссылки: муж – человек не самый последний в Москве.

Если бы я отправилась в монастырь по доброй воле, то вначале прошла бы трехлетнее послушание – жила бы вместе с монастырскими трудницами и работала бы со всеми «во славу Божию». Так проверяли искреннее желание послушника остаться в монастыре, а заодно обучали монашеской жизни. Такой роскоши мне никто не предоставил, и иноческий постриг произошел сразу по прибытии. Новая жизнь началась одиннадцатого января, теперь меня звали Агриппина.

Поначалу, как и все новое, жизнь в монастыре, а главное, послушание (что важнее поста и молитвы), давались мне тяжело. Не привыкшая к труду, всю жизнь жившая с прислугой и двором, полным холопов, я уставала еще до обеда. Послаблений давать мне никто не собирался, а учитывая, что я трудилась в поварне, или по- современному на кухне, само такое послушание подразумевало особую тяжесть. Мало-помалу я привыкла и освоила послушничество, поддерживала келью в чистоте, выучила правила богослужений и трапез, правила общения с сестрами, а главное, с настоятельницей.