– Чё, Андрюха, новенькую уже окучивает?
Вспыхнув, я обернулась. Парни смеялись между собой, и кто именно это сказал – было не понять. А даже если бы и поняла, что мне им предъявить? Да ну их, идиотов, решила я.
И тут же Ярик, который, очевидно, тоже расслышал эти слова, склонился ко мне и ободряюще произнес:
– Не обращай внимания. Кривошеин – просто придурок. Тупое быдло. И что попало вечно мелет.
– Угу, – кисло улыбнулась я.
– Серьезно! – повторил Ярик с неожиданным пылом. – Андрей бы не стал так... Ты ему на самом деле понравилась. Я же знаю.
– Откуда? – Вот сейчас с моей стороны это было уже, конечно, чистой воды притворство. Как сказали бы у нас в Зареченске, я просто скосила под дурочку. И мне стыдно, но что поделать, если разговор вдруг принял такой волнующий поворот. Сразу захотелось знать, неужто Андрей с Яриком поделился? Что, интересно, он ему про меня сказал?
– Ну я не слепой, вижу. Я же знаю Андрея, как никто. Да и вообще он не такой. Никого он не окучивает в принципе. Ему это попросту не надо. А вот ты ему действительно понравилась, так что…
Ярик, не договорив, замолчал, потому что к нам вернулся Андрей.
– Ты прямо нарасхват, – пошутила я, воодушевившись словами Ярика.
– Да не говори! – коротко засмеялся он. – Шагу не ступить.
Та же история повторилась и в школе. Пока мы добрались до кабинета математички, сто раз остановились. Его то и дело окликали, звали, дергали.
– Тяжелая ноша – популярность, – снисходительно улыбнувшись, обронил Ярик, глядя на Андрея, который опять с кем-то застрял.
Мы уж ждать его не стали – там до кабинета пять шагов осталось дойти.
– О, а вот и наша доярка из Хацапетовки. Пардон, Зажопинска, – провозгласила Катрин, едва мы с Яриком переступили порог.
– Ты ведешь себя, как дура, – отчеканил Ярик холодно.
– Да где уж мне, – фыркнула она, но цеплять меня дальше не стала.
Её пирсингованная подруга восседала на столе, свесив ноги в проход. Сидела, ссутулившись, и опять что-то смачно нажевывала. Когда я направилась к своей парте, она закинула одну ногу на соседний стол, водрузив массивную грязную кроссовку на чей-то учебник, и преградила мне дорогу.
– Дай пройти, – сказала я.
Она сделала вид, что меня не слышит, продолжая чавкать.
– Чё, Ксюха, – засмеялась Катрин, – ножки устали?
– Э, Дыбовская! – возмутилась одна из девчонок, худенькая, веснушчатая, в очках. – Ты совсем офигела?
– Заглохни, блоха, а то щас договоришься, – пригрозила Ксюха. Выпустила изо рта мутный пузырь, с щелчком лопнула, втянула его обратно и продолжила нажевывать. – Очки протри – на кого рот разинула.
Девчонка уставилась на неё с обидой и негодованием, но ругаться не осмелилась.
– Дыбовская, ноги убери со стола, – произнес Ярик, не скрывая отвращения.
– А то чё? Мамке нажалуешься? – ухмыльнулась она, потом скосила на меня пустой наглый взгляд. – А ты гуляй отсюда, Хацапетовка.
В классе прыснули и сразу затихли.
– Что за кипиш? – услышала я за спиной голос Андрея. Оглянулась – он уже стоял прямо за мной. – Ты чего, Дыба, копыта тут раскидала? Ты у нас теперь шлагбаум?
– Исаев, иди в жопу, – вяло огрызнулась эта ужасная Ксюха, но ногу убрала.
– Эй, Дыбовская, если не знаешь, куда еще ноги закинуть, иди сюда, – смеясь, бросил рыжеволосый парень, который зашел в кабинет вместе с Андреем.
– Да ты экстремал, Гарик, – хлопнул его по плечу Андрей, улыбаясь. Потом кивнул мне, мол, идем на место.
