При этих словах меня просто перекривило.
— …то и защита пройдет отлично. И после неё мне помогут, скажем, в аспирантуру поступить. Тема-то у меня интересная, нужная, актуальная. А Верещагина…
Ксюха выразилась определенно. И я с ней согласилась.
Стерва она.
Мягко говоря.
Но тогда… тогда я позволила себя уговорить.
— А на защите… на защиту вдруг явился представитель малого императорского Совета, — я поежилась, вспоминая о человеке, взгляд которого заставлял цепенеть и напрочь отбивал саму способность говорить. — И он не просто слушал. Он… понимал.
А потом задавал вопросы.
Правда, совсем даже не мне.
— Меня обвинили в краже дипломной работы.
— Тебя? — глаза Линки полыхнули зеленью.
— Меня. А кого еще? Верещагина выступала бодро, говорила красиво… а я вот растерялась. Да и вообще… она умница и отличница. Шла на золотой диплом. Я же… и пропуски, и успеваемость кривая. Вдруг все припомнили, с первого курса. Вроде бы как жалели несчастную.
Я обняла себя. И Ксюха тоже обняла меня. А Линка погладила плечо.
— Ты хоть пыталась обжаловать?
— Хотела, но мой научный руководитель вдруг взял да признался, что помогал мне фальсифицировать данные, а мои записи исчезли, как и черновики, и вообще… адвокаты появились. Не у меня. У Верещагиной. И еще университетские. Мне грозили не просто отчислением. Расследованием. Но Верещагины щедро предложили не поднимать скандал, если я возьму и тихо уеду.
— И ты уехала.
— А что мне было делать? — я стиснула кулаки. — Я… мне сказали, что лет через пару я смогу вернуться, защититься. По смежной специальности. Но если вздумаю мешаться, обвинения выдвинут. А это… это… меня бы просто посадили.
В груди заломило.
И я закрыла глаза, пытаясь успокоиться, смириться с этой вот болью.
— А еще Синюхин…
— Это кто?
— Любовь, — пояснила за меня Ксюха. — Правильно?
Я кивнула.
— Большая? — Линка ущипнула меня за бок. — Рассказывай давай… что там за любовь.
— Большая… так казалось, а вообще, наверное, обыкновенная. Как у всех. Мы на первом курсе познакомились. Потом встречаться начали. Он умный. И одаренный… на факультете теоретической магии. Там вечно недобор, потому что силы не нужны, а вот мозги так очень.
Мозги у Синюхина имелись.
А еще печальный взгляд карих глаз. Некоторая, казавшаяся донельзя милой, рассеянность. И в целом общая неприкаянность, за которой виделся мне призрак гения.
— Его сразу заметили… уже на втором курсе именную стипендию положили. А на четвертом взяли в проект. К пятому было понятно, что одно место в аспирантуре — за Синюхиным. И вообще карьеру сделает. Хорошую. Мы… мы думали пожениться. То есть, как я теперь понимаю, я думала, что мы поженимся.
Признаваться в собственной глупости не хотелось, но если уже кому и рассказывать правду, то девчонкам. Даром, что слушают внимательно. Линка вон опять травинку грызет. Была за ней привычка в минуты вящей задумчивости грызть, что под руку попадется.
— Теперь понимаю, что со мной ему просто удобно было. Я же о нем заботилась. Конечно, как можно не заботится о том, кого любишь? Готовить. Стирать. Убирать. Следить, чтобы он не забыл о каком-нибудь семинаре… или поесть, потому что в очередной раз увлекся. Чистить костюмы, подбирать галстуки…
Я сжала кулаки.
— И носки, — тихо добавила Ксюха. — Вечно они теряются. Парные.
— Ага, — Линка мотнула головой. — Вот… тоже загадка, если подумать. Почему мужские носки так себя ведут? Мои вот всегда по парам, а тут… я как-то купила своему дюжину пар одинаковых, так они после стирки все одно цвет поменяли! И вот после стирки оказалось две дюжины носков всех оттенков серого…
