– Еще одно изгнание из рая? – спросила Софи.
– Вроде того. Странно, правда? Как будто чьи-то пальцы вслепую создают какую-то непостижимую базовую конструкцию.
– Проклятие человечества! – провозгласил майор Свит.
Он незамеченным воссоединился с группой и напугал их этой вспышкой.
– Религии, – заявил он, – вздор! Все они! Негодяи!
– Вы так считаете? – спокойно спросил Грант. – В целом Митра кажется не таким уж плохим. Его культ был мягким для того времени. Ему поклонялись в форме мистерии, и адепты проходили семь степеней посвящения. Процедура была сложной. Они проходили испытание ритуальным очищением, длительным воздержанием и суровейшими лишениями. Женщины в этом участия не принимали. Вам не разрешили бы, – обратился он к Софи, – войти сюда, а тем более прикоснуться к алтарю. Пройдите и посмотрите на него.
– После ваших слов мне кажется, что не стоит.
– Ах, нет! – воскликнула баронесса. – Мы не должны поддаваться суевериям, мисс Джейсон. Давайте посмотрим, потому что он очень красив, видите, и крайне интересен.
Алтарь располагался на полпути в глубь святилища. Заклание быка действительно было с большим искусством вырезано на передней стенке алтаря, а апофеоз Митры, которому помогает Аполлон, – на другой.
К явному ужасу Гранта, барон Ван дер Вегель извлек из своей объемистой полотняной сумки экземпляр «Саймона».
– Мы снова должны, – объявил он, – услышать этот замечательный отрывок. Вот, мистер Грант, книга. Неужели автор не прочтет для нас? Как этот англичанин Саймон обнаруживает в себе некий эквивалент силы Митры. Да?
– Ах, нет! – воскликнул Грант. – Пожалуйста! – Он быстро окинул взглядом группу из пяти слушателей и даже оглянулся, будто бы желая убедиться, что больше никого нет. – Я так не договаривался, – сказал он. – Правда. – И Аллейн увидел, что он покраснел. – В любом случае, – продолжал Грант, – читаю я отвратительно. Пойдемте посмотрим на самого Митру.
И в дальнем конце помещения, в гроте, стоял этот бог, родившийся из каменной утробы: пухловатый крепыш во фригийском колпаке поверх длинных кудрей – ни ребенок, ни мужчина.
– Ему ведь приносили жертвы? – спросил Аллейн. – Здесь.
– Разумеется. На алтаре, – быстро сказал Грант. – Только представьте себе! Все залито светом факелов, и свет отражается от этих каменных скамей, мерцает на лицах посвященных, изнуренных и бледных после суровых испытаний. От огня на алтаре поднимается колышущийся столб жара, тащат жертвенного быка, возможно, слышно, как он ревет в переходах. Знаете, здесь есть проход, идущий вокруг этого помещения. Бык, вероятно, появляется из дверей позади Митры. Возможно, он украшен цветочными гирляндами. Служители втаскивают его внутрь, и жрец его принимает. Быку задирают голову, выставляют горло, и нож погружается в него. Запах свежей крови и вонь горящего приношения наполняют святилище. Полагаю, под пение гимнов.
– Вы дали нам понять, – сухо проговорила Софи, – что культ Митры был чрезвычайно благородной и, как вы сказали, мягкой религией.
– Он был высокоморальным и сравнительно мягким. Преданность и верность считались высшими добродетелями. Жертвоприношение являлось необходимой составляющей.
– Все то же самое, – предсказуемо заявил майор Свит, – за всей этой чепухой. Жертвоприношение. Кровь. Плоть. Каннибализм. Больше утонченности в одном, больше жестокости в другом. А по сути одно и то же.
