Потом он жестоко корил себя за ту глупую затею. Нельзя дразнить счастье! Само собой, гадания по ладони – чепуха, бред собачий, белиберда. Но так рассуждает рассудочный мозг, а сердцу-то не прикажешь, что на него ляжет, то умом не сбросить. Гадание вышло смутным: «чёрная кошка» напророчила Анюте тюрьму для желаний и неразбериху с мечтой. А что всё это значит, гадалка объяснить не могла.
Ему не оставалось ничего иного, как тоже сунуть запястье в её чёрно-кружевные перчатки. Она долго разглядывала ладонь, водила указательным пальцем по линиям жизни, наконец, изрекла:
– Вам, молодой человек, предстоят сомнения в душе и постоянство в мыслях. А что это значит, мне неведомо.
Напутствие было так себе, но Вальдемар вздохнул с облегчением. Он опасался, что гадалка выдаст ему что-то удачливо-счастливое, и на фоне грустных пророчеств Анюте это было бы совсем никуда. А теперь они как бы сравнялись безрадостным дурацким заглядом в будущее; можно вместе посмеяться над этой мошенницей в балахоне с набором готовых туманных пророчеств и навсегда забыть о ней.
И верно, недели не прошло, как он напрочь, наглухо забыл о нелепом происшествии. Жизнь внезапно сорвалась с привычного ритма и помчалась даже не галопом, а бешеным аллюром. Рыжак позвал его на мальчишник к одному из приятелей, обитавшему в знаменитом Доме на набережной, и Вальдемар с головой нырнул в пряную атмосферу фрондёрского вольнодумства, бесстрашных политических анекдотов и бесконечного ржачного трёпа несогласно мыслящих риторов, софистов и прочих говорунов, страстно пекущихся о всеобщем благе и отважно воюющих с невежеством и заблуждениями тупых соотечественников.
Хозяин квартиры, худой высокий парень – звать Андреем – в толстых роговых очках, придававших ему учёный вид, с напускной мрачностью рассказывал, что на смотровой площадке их дома, как раз над бывшим большим балконом великой балерины Ольги Лепешинской, знакомый его знакомого поставил пчелиный улей.
– И что вы думаете? – руки Андрея сотрясли воздух в многократных конвульсиях. – Через две недели к нему заявились кагэбэшники. Пчёлы паслись в кремлёвских кущах, ближе-то зелени нет, и кого-то, видать, покусали. Да и вообще непорядок! Никогда пчёл там не было. Откуда они, зачем? – Весело воскликнул: – Но как они вычислили, где улей?
Большую комнату сотряс взрыв хохота, посыпались шутки. Андрей, прервав разнобой, громко оповестил:
– Они засекли полёт пчелы! Вот это техника!
Компания подобралась молодая, как вскоре понял Вальдемар, сплошь эмэнэсы, словно клуб младших научных сотрудников, настроение у всех приподнятое, народ шумливый, ретиво-речистый. Хором принялись подначивать Андрея – байка! Кто-то вспомнил классику – «Полёт шмеля». А когда отсмеялись, парень в красно-белой ковбойке – обликом похож на того канадца, но густобровый – сказал:
– Ладно, мужики, подкину-ка я для разминки анекдотец, а потом и о делах поболтаем.
Анекдот был толковым, как потом понял Вальдемар, в тему. А суть такая: когда тело Сталина выносили из мавзолея, Хрущёв, по дефициту валюты, задумал продать мумию на мировом аукционе. Американец дал миллион, китаец пять, а израильтянин десять. Хрущёва и спрашивают: «отдавать товар?» Он почесал свою буйную шевелюру и отвечает:
– Нет, не надо. Говорят, две тысячи лет назад у них кто-то воскрес.
Снова отсмеялись, и Андрей вбросил:
– А на балконе у Лепешинской стояли гипсовые бюсты Сталина разной величины, штук десять. Ей-богу, сам видел. Слухи ходили, будто она его любовница, он в Большом театре часто бывал.
