Однажды в Семее - страница 11

Эти понятия и помогла Серику выжить. Аллах милостлив и ему не пришлось забирать чужие жизни. Никого не закапывал. Старался меньше проливать крови. И своей и чужой. В катакомбе жизненных ситуаций всегда можно найти спасительный выход.

Секе вернулся домой живой, но исковерканный душой и телом. К отцу с матерью, в родные степи, где долго не мог надышаться опьяняющим запахом полыни. А аягозский ветер постепенно выветрил из его воспоминаний боль утрат и тоску по людям, которые были ему дороги. Друзей, которые стали врагами в силу жизненной необходимости. Многие уже без сожаления покинули этот бренный мир. Где приходится предавать и убивать лучших друзей.

– Братишка, ты знаешь про этику волков? – как-то спросил он. Габит глазами упёрся в него. По нему было видно, что не знает.

– У этих зверей, самцу как бы западло напасть на самку, – продолжил Серик. – Волчица это знает и в схватке собою прикрывает горло своему самцу. Делая вид, что просто прячется. Это я замечаю и у людей. Часто жёны прикрывают своих мужей, демонстрируя слабость. Это как бы не осуждается обществом. И не всегда у нашего брата хватает мозгов понять и оценить это. Конечно, если она не стерва и не овца. Это масти другие. Там поцелуй в губы и кинжал в сердце. Как у Шиллера.

Габит невольно вспомнил этот разговор, когда думал о своей новой попутчице. "Вроде не стерва и не овца", подсказывала ему интуиция. "Впрочем, она может быть в отношениях, или даже помолвлена. А я губищу раскатал на километр", – думал он иногда, находясь в хорошем расположении духа. Но почему-то это его особо не веселило. Что тут говорить, запал не по детски на девушку наш честный фраер "Гэтсби", уважаемый читатель. За фраера, думаю, он на нас не обидится. Потому что на обиженных воду возят. И существует нецензурное продолжение этой поговорки, озвучивать которую будет неуместно и неприлично в нашем повествовании. Дабы не оскорбить утончённый ум наших читателей. Это мог позволить себе только Виктор Павлович Говоров из "Бандитского Петербурга". И то, только в лихие девяностые, когда кружка крови была дешевле кружки бензина.

Айгерим Муратовна почувствовала, что её усилия не пропали даром. Дочь всё реже вспоминала этого парня с поезда. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон. Да и нужными впечатлениями зарядила она дочурку, приукрасив свой рассказ об Армане, создав образ мачо. Айгерим решила позвонить подруге,чтобы укрепить стратегический успех. Набрала номер Гульнары, которая жила в Москве.

– Доброго времени суток, дорогая. Какие у тебя новости? Наверное, ты сейчас во всеоружии после Баден-Бадена. Видела твои фотографии после процедур на горячих источниках. Римские матроны знали толк в омоложении души, а главное, тела. Гульнара засмеялась свежим, помолодевшим голосом. Действительно, курорт в Германии пошёл ей на пользу.

– Привет, Айгерим. Я тебе очень признательна и благодарна за такие искренние комплименты. Которые, как глоток освежающей воды в жаркой пустыне нужны любой женщине. Гульнара могла быть циничной, находя в этом особый шарм. Любовные отношения с мужчинами всегда были у неё под особым, кисло-сладким соусом. Никогда этого не стыдилась, хотя всегда понимала, что в этом есть что-то извращённое и нравственно нечистоплотное. Когда проходила аналитическую терапию, чтобы разобраться, почему от неё, красивой женщины, сломя голову, сбежал муж в неизвестном направлении, оставив жену и маленького ребёнка, то с глубин её души всплыло несколько инсайтов. Её психоаналитик с берлинским диалектом предложил интерпретацию, которая попала в неё, нашла отклик в подсознании. Муж со временем догадался о её предпочтениях и быстренько телепатировал из её жизни, оставив маленького Армана без отца. Нашел себе адекватную женщину с правильной сексуальностью. Ведь ничего человек не сможет поделать с собою, инстинкты передавят. Они не спрашивают, где заканчивается норма и начинается порок. Там только один принцип, удовлетворение с наслаждением. Тогда появляется иллюзия счастья. Которого не существует в жизни. Так как обратная сторона медали удовольствий – это принцип нирваны, смерть. Вечный покой. Всё начинает надоедать и наступит пресыщение. Начнут за здравие, закончат за упокой. И никуда от этой вселенской закономерности не деться. Последняя остановка на этой станции – это наркотики. Потом смерть или уход в религию. Только духовные наслаждения никогда не пресыщают и не надоедают. "Белое солнце пустыни" смотрят даже в космосе, а пьесами Шекспира наслаждаются уже несколько столетий. И ни у кого от этого нет мучительной абстиненции, синдрома отмены духовного наркотика.