После, сидя на ограде школьного палисадника, из бумажных стаканчиков ели самое дешевое мороженное, купленное в продмаге рядом. В детском садике напротив скрипели качели. По трубе школьного стрелкового тира бегали мальчишки, другая компания гоняла мяч на каменистом футбольном поле.
На трансформаторной подстанции краской было выведено «Rock is dead», хотя в этой стране рок еще и не рождался.
День томно клонился к вечеру. Мимо, дробно стуча каблучками, прошла девушка.
– Девушка, разрешите познакомиться? – бросил ей Павел практически вослед.
– С незнакомыми не знакомлюсь! – ответила та и даже не обернулась.
– Да что за день такой… – пожал плечами Пашка и продолжил задумчиво. – А платят у вас на заводе мало… Не в обиду тебе – но мало. Вот я в Якутии, помню, на зиму подрядился. Так там была зарплата – дай бог каждому. Хотя за зиму замерз – год потом отходил.
– Чего же ты тут устроился?..
– Устал что-то мотаться, в самом деле. Отдохну – а там видно будет. Может, командир, я тут и не задержусь. Зиму перезимую, отдохну – да опять в дорогу. Честно предупреждаю.
– Летун ты, Пашка… Перекати- поле.
Тот виновато пожал плечами – не без этого.
–
Поначалу казалось, что Владимир Никифорович едва ли солгал: если не считать потери кабинета и лишения сомнительно чести сидеть на совещаниях, Аркадий потерял немного. Зарплату его нынче слагали другие цифры, но сумма оставалась приблизительно прежней.
Ему тихо сочувствовали друзья, и чуть громче злорадствовали враги. Саня Ханин по-прежнему наливал ему чай в своем бюро, заваленном буквально от пола до потолка папками с чертежами.
Из-за обилия бумаг курить в отделе возбранялось, и даже сам Ханин выходил с папироской на лестницу, закрывая дверь на простенький замок. Аркадий, хоть и не курил, но выходил вместе с ним.
Однажды Аркадий рассказал Ханину о своем расставании с Машей. Ханин выслушал с пониманием, и, пуская папиросный дым, кивнул:
– Женщины – они такие. Нелогичные. Вот у меня был случай. Раз гулял воскресным днем в Городском саду, в кафе приглянулась дивчина. Я к ней пытаюсь подсесть. Разрешите, говорю, понравиться. А она мне: «Не разрешаю! Мне ваша нерусская морда лица несимпатична». Невежливо, конечно. Могла бы сказать просто, что не разрешает, без пояснений. А на следующий день ее приводит ко мне завбот, говорит, мол, побеседуйте с молодым специалистом, хочет к нам трудоустраиваться.
Чем все закончилось, Ханин не пояснял. Но ясно было: ничем хорошим. В отделе с ним работали старые грымзы, мало походящие на милую дивчину. Что касается семейного статуса, то был Серега Ханин безнадежно холост. Обладая непопулярной национальностью, он с людьми сходился тяжело, был повсеместно чужим.
Аркадию был известен несложный секрет: в углу, заваленный чертежами, стоял радиоприемник с короткими волнами, на который Ханин ловил «вражеские голоса» в те дни, когда оставался на работе допоздна.
Дома у него имелся приемник лучше и мощней, а на работе хватало и этого. До недавних времен за городом ловило лучше: глушилка, построенная на Володарской трассе, накрывала центр, а завод находился на окраине, частично – в предместье.
Но не так давно глушилки ушли с большинства радиостанций, и глушить продолжали только «Голос Америки». Ханин же предпочитал немного чопорную «Русскую службу Би-Би-Си», ну и порой – «Свободное радио Тьмутаракани».
–
Года три-четыре назад в городе завелся радиохулиган или в простонародье «шарманщик». Работал на средних волнах, выпуская в эфир «Beatles», «Rolling Stones», особенно любил «Jethro Tull». Музыку перемежал монологами – зачастую весьма любопытными.
