«Каждый обладает обязанностями по отношению к самому себе. Разве вы со мной не согласны? Узнать себя, осознать, что время быстротечно и дни уже сочтены, сделать правильный выбор, который придаст смысл жизни и заставит самозабвенно служить ему. И главное, не растрачивать таланты… Очень важно реализовать себя, Камилла…»
Вечером я определила для себя, что собой представляет моя жизнь в данный момент. Болото. Теплое и безопасное, но все же болото: в любви, в работе. Скрывающее от всех, и от меня в том числе, истинное положение вещей. Настала пора снять розовые очки и хотя бы попытаться взять все в свои руки. «Изменить все, поменять все, чтобы жизнь стоила того, чтобы ее прожить. Изменить все, поменять все…» – поет известный певец Жоназ. Отныне эта песня будет моим гимном.
Материнские обязанности изматывали меня. Отношения с сыном были такими, что не хватало только искры, чтобы вспыхнул пожар. Его школьная жизнь, занятия, развлечения, походы к врачам отнимали массу времени и сил. Мне казалось, что я себе больше не принадлежу, что у меня нет ни минуты свободного времени. Стоило только переступить порог дома, как меня охватывало ощущение, будто я в западне, откуда не выбраться.
Относясь к себе спустя рукава, я заметила, что порог моего терпения значительно понизился. Я психовала по пустякам, особенно из-за уроков Адриена, количество которых утроилось в этом году под влиянием неуемного педагогического рвения нового учителя. Устав за целый день в школе, мой сын воспринимал дополнительную нагрузку как наказание, и этому не было конца. Иногда у меня складывалось ощущение, что я беседую со стенкой. Я кричала – он взрывался, и все заканчивалось слезами или нервным срывом.
Дойдя до последней точки, я решила все оставить как есть. И как только Адриен почувствовал, что я отпустила вожжи и школьные дела отодвинуты на второй план, он тут же уткнулся в компьютер. Я осознавала, что пошла по самому легкому пути, но мне нужна была передышка, немного мира. Я хотела разрядить обстановку хотя бы ненадолго. «Разве это бесчеловечно?» – убеждала я себя.
Чаще, чем мне этого хотелось, Адриен требовал, чтобы я своими глазами увидела воображаемый мир, сконструированный им на Minecraft, его любимой игре. Или посмотрела поразившие его до глубины души ролики в YouTube.
– У меня нет времени, котеночек, я готовлю ужин… И все в таком духе.
Время шло, и через несколько месяцев я почувствовала, что у меня больше нет ни сил, ни желания интересоваться его внутренним миром. Это еще больше увеличило пропасть недопонимания между нами, хотя я и не отдавала себе в этом отчет… Обычно он уходил от меня разочарованный и заметно погрустневший.
– Мы никогда ничего не делаем вместе! – упрекал он меня подчас.
Я пускалась в объяснения, пыталась оправдаться:
– Адриен, постарайся меня понять, ты уже большой мальчик. Ведь кто-то же должен заниматься уборкой, готовить еду! И, кроме того, у тебя столько игр…
– Да, но мне не с кем играть… Почему бы тебе не сделать мне маленького братика?
Ну вот, уже собственный сын взывает к чувству вины… Почему, скажите на милость, я должна, будучи европейкой, родить второго ребенка? А если я хочу только одного?
Социальное давление… Оно тоже действовало на нервы. На протяжении многих лет мне забивали голову причитаниями и нытьем: «Один ребенок в семье – это недопустимо, он так скучает…»
