– Жду. До встречи, – и отбиваю звонок.
– Ну как? – интересуется Ежик.
– Может помочь, – откладываю телефон на стол.
– Кру-у-то.
– Так, давай такой же финт проделаем со звонком твоей маме, – снова берут телефон и набираю номер Лильки.
– Не ответит, – морщит нос.
И да, в трубке тишина, а потом голос оператора об отключенном аппарате.
– Куда она могла уехать? – в голову начинают лезть всякого разного рода мысли. – Что она тебе говорила?
– Ничего, – пожимает плечами.
– У нее кто-то появился. Надеюсь, она не попала в какой-нибудь переплет, – рассуждаю.
– Она большая уже. Должна соображать, – выдает недетскую мысль ребенок.
На что я могу только виновато улыбнуться.
Вечер проходит под бубнеж Марго у плиты. Пока я купаю Есю, слышно, как она ругается на кухне. Конечно, после того роскошного приема, когда мы с Костей к ней приехали знакомиться, я не удивляюсь. Мне тогда устроили шикарный тест-драйв. Я столько у мамы не драила на кухне, сколько у нее. И готовка была на мне. А ведь мы хотели всего лишь познакомиться. А застряли у нее на три дня. Пока я не вымыла ее квартиру. После этого я сказала Косте, что к ней я ни ногой.
А здесь она, наверное, думала, что попадет в санаторий. С отдельным номером люкс. Но не тут-то было. Я не знаю, каким образом Костик ее сюда заманил и с какой целью, но пахать на себе не позволю. Мне ее сыночка хватает. И то я уже задумываюсь в отношении него.
На ужин были макароны. С сыром. Все. Костя долго ковырялся в тарелке и так и не притронулся к еде.
– А почему макароны коричневого цвета и пахнут паленым? – спрашивает Есения, так же, как и я, ковыряясь в макаронных развалинах. Вернее, наоборот. Так все слиплось, что приходится отковыривать более-менее съедобного цвета макаронины.
– Потому что такой процесс приготовления. Обязательно обжарить перед варкой, – с гордо задранным носом проговорила Маргарита.
– А ваш муж это ест? – говорит Еся, смотря на женщину.
Я не догадалась бы никогда в жизни задать такой вопрос. А ребенок – сама непосредственность. Я не знаю, где отец Кости. Но, видимо, одна из причин, по которой он не смог жить с Марго, это готовка.
– Неприлично женщине задавать такие вопросы, – поджимает губы та.
– Тат, а сырников не осталось? – смотрит грустно на меня.
– Сейчас картошку пожарю, – забираю ее тарелку и свою. Выкидываю это варево и принимаюсь за чистку картофеля.
– Это кощунство – выкидывать такое блюдо, – ругается женщина и, психанув, уходит в комнату.
– Блюдо, – передразнивает Ежик и смеется.
На жареную картошку накинулись все. Даже Маргоша. Слова не сказала. И после посуду убрала и оставила мне в раковине, удалившись с гордо поднятой головой.
– Я помою, – ринулась помогать Еся.
И спасибо ей за это. Ребенку шесть лет, а помощница шикарная.
Предпринимаю еще несколько попыток дозвониться Лильке. Но все без толку. Ну хоть бы сообщение прислала, что с ней все хорошо. А то я не знаю, обращаться ли мне в полицию.
А когда дело дошло до сна, вот тут я пожалела, что в аптечке отсутствует корвалол с валерианой. В однушке с двумя диванами уложить четверых не так просто. Поэтому я ничего лучше не придумала, как уступить свое место на диване в комнате Марго. Пусть поспит с сыночком. А сама попробую улечься с Еськой на маленьком диванчике на кухне.
За что получила выговор.
– Он взрослый мужчина. Как я буду с ним спать? – взъелась женщина.
Но все же сдалась, когда я ей предложила лечь спать вместо меня с Есей. Все вопросы разом отпали.
