Второй раз, будучи дежурным по части, столкнулся с вопиющим фактом прямого невыполнения приказа военнослужащим. Я пришел в АТР на подъем и наблюдал за выполнением данной команды. Один военнослужащий команду дежурного не выполнял, лежал в кровати, укрывшись одеялом, на «подъем» не реагировал. Тогда я дал команду дежурному по роте построить личный состав под козырек, поставил задачу встать в строй лежавшему в кровати. Он команду не выполнил. Терпеть такое унижение я не стал, вызвал из внутреннего караула трех человек и приказал поднять военнослужащего с кровати и доставить на гауптвахту. Что и было сделано силой личного состава караула.
По прибытии утром командира части доложил ему рапортом. Позже я понял, что нарушителем оказался сын Председателя Совета Министров Туркмении. Я сменился, и меня сразу пригласил к себе командир части полковник Желнов. Он объяснил мне, что я действовал по уставу, но есть маленькое «но». Это было и так понятно, ведь национальный вопрос в полку был болезненным, и командиру приходилось везде учитывать этот фактор, а тут моя принципиальность. Конфликт надо было решать мирным путем, не унижая меня, и не допускать подобного далее. Ведь в части национальный характер был ярко выражен. В штабе на различных должностях служили два бывших сотрудника МВД республики, начальник и старший инструктор политотдела имели родственников на уровне секретарей ЦК и обкома партии. Все руководящие должности в полку назначались только с согласия ЦК КПСС Туркмении, чего ранее я не встречал в Узбекистане. Через час меня снова пригласил в кабинет командир части. Там сидел неизвестный мужчина – хорошо одетый туркмен. Командир представил меня и гостя, им оказался отец нарушителя. Командир попросил меня изложить суть случившегося, что я и сделал. Папаша выслушал меня, попросил привести в кабинет сына и, когда его привели, сразу влепил ему оплеуху, заругавшись русской бранью. После долгих разборок с участием прибывшего военного прокурора было принято компромиссное решение. Военнослужащий, не выполнивший мой приказ, приносит мне извинение в присутствии всего личного состава роты и отправляется на 10 суток на гауптвахту, а затем с должности водителя легкого автомобиля направляется в конвойную роту на самую высокую вышку.
После случившегося мой авторитет значительно вырос не только среди комсомольцев и личного состава, но и среди офицерского корпуса. Своими действиями я оградил командира части от преследования местных властей, так как сообщил о случившемся военному прокурору. Наш шаг по помилованию сына руководителя республики высокого уровня выглядел компромиссным, а с другой стороны, он показал подчиненным, что Воинский устав должен быть законом для каждого военнослужащего.
Жизнь в полку была сопряжена с большими нагрузками. Мне приходилось быть в командировках до 240–250 суток. Весной 1970 г. я уехал на 16-й съезд комсомола. Это было великолепное зрелище: почти 5 миллионов человек из числа молодежи из всех регионов могли общаться друг с другом, делиться проблемами комсомольской работы. Вернулся я в часть как герой, меня всюду приглашали и просили рассказать о съезде.
В моей памяти остались встречи с нашими героями с острова Даманский. С одним из них – Бабанским позже я встретился в Военно-политической академии им. В. И. Ленина. Помню концерт, в котором принимала участие А. Пахмутова, встречу с членами Военного Совета ВВ МВД СССР.
