Он закрыл глаза, жалея жизнь, и вдруг захлопал в ладоши, разгоняя тишину. Вскричал:
– Вот только не надо себя жалеть! Не надо! Об этом! Думать!
Прислушался. Кажется, тишина уползала прочь на своих мягких, лишённых всякой материальности лапах. По крайней мере, она сделалась не такой тихой, как раньше. Он огляделся в поисках Своей Любимой Книги. Увидел её и бросился к полке. Открыл наугад, ткнул пальцем в страницу и громко, с выражением прочитал: «Никогда не бойся перемен – иначе мечты так и останутся мечтами!»
Он решительно полез на антресоль и вытащил свой чемодан.
– Мы набираем силу, когда освобождаем физическое пространство! – прокричал в лицо тишине, в лицо своей жизни, чтобы они знали, стервы.
Принялся собирать Ритины вещи, которых осталось, конечно же, много. Ходил по комнате, безжалостно сгребал пузырьки, пилочки, щётки, тряпки и швырял в чемодан, стараясь ничего не пропустить. Потом закрыл чемодан, отнёс в прихожую и поставил, придвинув к двери ногой. К самой двери. Вплотную. Рита явится за своими вещами, конечно, и сразу увидит. Вернулся в комнату, глянул на пилон и сказал жёстко:
– А вот пилон я никому не отдам, мать вашу!
Он подтянулся на пилоне до потолка и повис на одной руке. Как бандерлога.
Надо было начинать другую жизнь.
****
На следующий день на новом месте работы он увидел девушку.
Её везли на офисном кресле по коридору две другие девчонки, наверное, в туалет. Они улыбались, едва сдерживая хохот, вот только самой девушке было не до смеха: она смущалась, краснела, не зная, куда деваться. У неё оказался разорван мениск – серьёзная травма, и он знал, что это такое. Вечером он подвёз девушку с работы домой. Её звали Верочка.
Девушка оказалась тихой, таинственной, похожей на заколдованную принцессу с пепельными, поднятыми вверх волосами и по-детски гордым ртом. Сначала Крылов пожалел её из-за колена, а потом… Он не понял, как это случилось, но потом, когда Верочка немного поправилась, они начали проводить вместе и выходные.
А сначала, спустя неделю на новой работе, его вызвала к себе менеджер по управлению персоналом Елена Михайловна. Крылов ещё во время своего оформления заметил её странный, совсем не профессиональный интерес к себе. Она выспрашивала подробности о нём скорее с житейской стороны: кто его отец и мать, где работают его братья. Крылову стоило большого труда отвечать вдумчиво и следить за своими словами. И вот теперь он сидел у стола кадровички и с удивлением понимал, что та смущается.
– Сергей, хочу признаться, что вы произвели на меня очень благоприятное впечатление, – начала Елена Михайловна издалека.
Крылов склонил голову. А что тут скажешь?
– И у меня есть к вам личная просьба, – сказала она и замолчала.
Крылов опять кивнул, изобразил бровями «я весь внимание» и поощрительно улыбнулся.
Елена Михайловна потупилась и произнесла, наконец:
– У меня есть дочь… Красивая девушка, умная и образованная, но вот в отношениях с молодыми людьми ей не везёт. И я не знаю, в чём тут дело. И, как мать, беспокоюсь. Вы понимаете меня?
– Безусловно, Елена Михайловна, – поощрил её Крылов, хотя не понимал совершенно, к чему она клонит.
– А клоню я вот к чему, – продолжила объяснения та, словно читая его мысли. – Не могли бы вы сходить с моей дочерью в театр? И рассказать мне о том, какое она произвела на вас впечатление? Для меня это так важно! Я совершенно не знаю, что она за человек. Может, она молодым людям не интересна?
