– Ты сводишь меня с ума, Иррис! И я не в силах тебя отпустить…
Подхватил на руки и понёс в свою спальню, и всё что она успела сделать – обхватить его за шею, чтобы удержаться. Он распахнул дверь ногой, быстрыми шагами пересёк комнату и опустил Иррис на кровать. Склонился, касаясь губами её лица, и ощутил солёную влагу слёз на щеках.
– Ты плачешь? Иррис? Что случилось? – спросил он с тревогой и присел рядом, приподнимая её за плечи.
– Это невыносимо! Они все, как стервятники! Они готовы были разорвать меня на куски! – произнесла она тихо, и не в силах больше сдерживаться, разрыдалась.
Она весь вечер была натянутой струной и сейчас эта струна оборвалась. Иррис была напугана и отчаянно несчастна. Единственное, чего ей сейчас хотелось, оказаться в доме отца, в тишине и покое, подальше от этого проклятого места и всей семьи Драго с их дикой жаждой и огненной кровью. От Гасьярда с его змеиным взглядом, от стервозных сестёр Себастьяна, пьяного Тибора, дышащего вином, Драгояра с его духами, верящего в свою неотразимость – от всех, кто прижимал её к себе на балу, пытаясь «отпить из её колодца». От того, что ей нужно закрепить союз, соблазнив Себастьяна, и этого неистового вихря, сминающего под собой волю всех вокруг.
И от Альберта. От его сводящих с ума поцелуев и мыслей о том, о чём думать ей было нельзя.
Она плакала беззвучно, сотрясаясь всем телом, а Себастьян прижимал её к себе и успокаивал, гладя по спине:
– Тихо, тихо, не плачь, Иррис, девочка моя. Они все видели сегодня твоё сияние, впервые по-настоящему, и оно свело их с ума. Не плачь. Они ничего тебе не сделают. Ложись. Поспи.
Он налил ей воды из графина, а затем уложил на кровать, укрыл одеялом и, поцеловав в щёку, погасил светильник.
* * *
– Почему ты так упорствуешь, Гас? – спросила Эверинн, передвигая бронзовые фигурки животных на полке.
Утро было в самом разгаре, но задёрнутые шторы в кабинете Гасьярда пропускали лишь серую дымку. Себастьян стоял с хмурым видом у двери, а Таисса расположилась на подлокотнике кресла, сложив на коленях холёные руки в перстнях.
– Потому что я сначала должен понять, что не так с ритуалом, прежде чем его завершить, – твёрдо ответил Гасьярд, – после свадьбы обратного пути не будет. Ритуал обратим, только пока он не завершён. И если что-то окажется не так, Поток может уйти и будет всё равно, как если бы Себастьян женился на кахоле!
– Что-то я впервые о таком слышу, – с сомнением в голосе произнесла Таисса. – Насколько помню, отец ничего такого не говорил. И даже если так, если Поток иссякнет, он хотя бы не достанется Милене с Драгояром! А Драгояр, как я видела вчера, был очень настойчив.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Себастьян.
– А то, что, мой дорогой брат, ты, наверное, совсем слеп! Ты что, не видел вчера сколько раз Драгояр танцевал с твоей невестой? И прижимался к ней! И как ты думаешь, зачем? – спросила раздражённо Таисса.
– Альберт увёл всех его женщин, и мне кажется, Драгояр просто повторял за ним этот же номер, как обычно, – усмехнулась Эверинн.
– А я думаю, что тут всё не просто так, – Таисса встала, – вы как будто ничего не хотите видеть! Вчера в город приезжала их мать – Аллисандра. Милена обольщала Альберта, а Драгояр твою невесту, а ты Себастьян, ни сном, ни духом об этом!
– Драгояр и Альберт чуть не убили друг друга, так с чего ты решила, что они хотят объединиться? – спросил Себастьян.
