За РСДРП тоже не беспокойтесь. С ними – отдельный разговор. А вот лидеров Бунда о том, что услышали, вполне можете проинформировать. Думаю, вам это будет попроще, чем мне.
– Не понял – как? Как я должен с кем-то связываться отсюда? Или таки что? Разве я не арестован и могу отсюда выйти?
– Конечно. Сразу после окончания нашей беседы вас освободят.
– Вы шутите? – На лице Гоца читалась смесь удивления и потрясения.
– Нет. Я вполне серьезно. Только не стоит лишних благодарностей, мы же с вами деловые люди. Только сначала, дражайший Абрам Рафаилович, ответите мне на последний на сегодня, но самый интересный для меня вопрос. Так какая же скотина настолько захотела моей смерти?
– Увы, молодой человек, хоть и у многих из нас были к вам… Э-э… некие претензии, так скажем… решение принималось исключительно Боевой организацией, а они, знаете ли…
– Он, вы хотите сказать?
– Ну, да. В общем-то, да… А откуда вы знаете, Михаил Лаврентьевич?
– Это неважно. Потом, возможно, и расскажу кое-что. Вам небезынтересное. Если из нашей сегодняшней беседы правильные выводы сделаете… Стало быть, сам Евно Фишелевич ручку к сему дельцу приложил? Я угадал?
– Да, – обреченно выдавил из себя Гоц. – Хотя, как я понимаю, он не считал ваш вопрос особо приоритетным. А мы сами-то его и не собирались форсировать. Это у Яшеньки к вам было что-то… личное.
– Ну, вы и проголосовали?
– Увы, так…
– А знаете, Абрам Рафаилович, как ни странно, я вам верю. И на прощание – маленькая просьба и серьезный совет. Передайте Виктору Михайловичу Чернову, что я очень хочу с ним переговорить. Он может инкогнито приехать в Россию, не опасаясь преследования, в любое удобное ему время. И немедленно покажите врачам своего брата. Ему срочно нужна операция на позвоночнике. Только не в Лондоне, климат там не тот. Надумаете, тотчас дайте знать. Если что – поможем. Или в Германии все организуем. Медлить с этим вам нельзя…
Кстати, метет-то сегодня весьма недурственно. Ваша шапка, шарф, варежки и шуба здесь, у охраны. Домой пойдете – не простудитесь.
* * *
В Лондоне тоже был снегопад. Тяжелый и мокрый. Северная Атлантика, в несчетный уже раз одолев защитную стену из теплых восходящих потоков Гольфстрима, дыхнула своим промозглым холодом и бросила на Британские острова очередной затяжной циклон. Снег налипал на мокрых ветвях буков и платанов, разбитый в бурую, хлюпающую кашу колесами карет, кэбов и авто таял на брусчатке мостовых. В его мутной пелене прятался не только Биг-Бен и шпили Вестминстера: даже с одного берега Темзы разглядеть противоположный было трудно. Холодная, тяжелая сырость, наполнившая воздух, казалось, была способна проникнуть везде.
Но, похоже, превратности столичной погоды за окнами мало интересовали группу серьезных джентльменов, в последний вторник ноября 1904 года расположившихся возле камина в кожаных креслах и на двух таких же диванах в уютной, теплой гостиной, обставленной в раннем викторианском стиле, но без излишней роскоши. Если не считать повышенного спроса собравшихся на горячий цейлонский чай, конечно. – Джентльмены, поскольку все приглашенные прибыли, мы можем безотлагательно приступить к обсуждению ряда недавних событий в мире. И возможных последствий для Великобритании. А они, должен заметить, могут быть достаточно серьезными. Поэтому нам и пришлось попросить вас, сэр Чарльз, и вас, глубокоуважаемый лорд Керзон
