Пока втирал мазь, принесли то, что просил. Глянул на полоски ткани, больше похожие на мешковину, – коротковаты, хотя зафиксировать руку пойдет. Так, чтобы повязку наложить, боярыню поднять и посадить надо. Боярыня опять взъерепенилась. Стал объяснять Евдокии, что надо сделать. Повторил раз двадцать, вроде поняла. Сам, отвернувшись к мешку с аптечкой, принялся готовить питье. В кружку с клюквенным морсом покрошил две растертых в порошок таблетки анальгина. Повернулся, боярыню уж спеленали, даже руку правильно к телу притянули. Проверил настой, вроде не очень горяч.
– Полина Демьяновна, вот выпейте. Это поможет снять жар и боль.
– Спасибо, боярин, – слабо улыбнулась женщина, – мне уже легче. Руки у тебя добрые.
Я объяснил Евдокии, что надо сделать, когда боярыня проснется, и вышел в коридор. Там стояли нетерпеливо топтавшийся Горин, Велесов и дед Матвей. Князь сразу спросил:
– Ну что?
– С ней все в порядке. Спит опять. Что делать, я Евдокии пояснил.
– Добре. Матвей Власович, Илья Демьянович, идите, други, за стол, а нам с Владимиром Ивановичем разговор вести надобно.
Владимир Дмитриевич повел рукой, приглашая идти за ним. Я поймал ободряющий взгляд Кубина, кивнул и пошел за князем.
Эта светлица была просторной, с большим слюдяным окном. В центре стол с лавками по бокам, у стен большие сундуки. И высокий резной столик с множеством полок, очень похожий на бюро. Князь подошел к окну и всмотрелся куда-то.
– Я помню наши игры, – произнес князь, – ты всегда меня побивал…
Невольно улыбнулся: детские обиды движут князем или все-таки тревога за свой удел?
– Давай забудем старые обиды, – предложил я, – все, какие есть между нами. Кто старое помянет, тому…
– Тогда скажи, – Владимир Дмитриевич развернулся и посмотрел мне в глаза, – зачем ты пришел?
Я вздохнул, таки придется давать клятву, что его удел мне не нужен.
– Брат, я не буду говорить, что склоки меж родичами – зло, грех. Можешь не верить, но я не требовать удела пришел…
– Склоки – грех, – согласился князь. – Чего же ты хочешь?
Во дворе слышался какой-то шум. Но у меня было срочное дело – три литра кваса и полулитра вина вовсе не шутки. Полагая, что туалет должен находиться на улице, я выскочил из терема, остановил проходящего мимо парня и спросил, где находится отхожее место. Парень показал куда идти. Пройдя метров двадцать вдоль стены, за углом обнаружил туалет. Такое строение не спутаешь ни с чем. И через восемь веков строить так же будут. Только этот еще резьбой разукрашен. Наскоро подивившись на древнее зодчество, нырнул внутрь.
Оправившись, вернулся к крыльцу и увидел въезжающих в крепостицу всадников. Один из них показался мне знакомым. На крыльцо вышли князь, Горин и дед Матвей. Знакомый воин спрыгнул с коня и шагнул к крыльцу.
– Здравствуй, батюшка. Здравы будьте, бояре.
Он поклонился и подошел к Велесову. Тут я его и узнал. Это был Борис, старший сын Велесова. Владимир Дмитриевич обнял сына, потом повернулся и представил меня:
– Знакомься, это боярин Владимир Иванович.
Борис пристально на меня посмотрел, затем поклонился.
– Здрав будь, боярин.
– Сколько воев привел, ратник? – спросил князь Бориса.
– Два десятка, отец. Еще с Выселок подойдет боярин Керженя со своим десятком. Но не это главное. У местечка, где Люнда большую петлю делает, степняков видели. Сабель сто. Похоже, на дневке стоят. Полона не видать. Мыслю, не скоро они с места снимутся. Я там холопов оружных оставил на присмотр.
