Огненные времена - страница 41

Лица у всех были в синяках. У кого была вздута щека, у кого заплыл глаз, у кого распухли губы. У обеих подруг и сумасшедшего руки были вывернуты из суставов и теперь бесполезно болтались. У пожилой женщины, чьи редкие белые волосы ежиком покрывали череп, рука была сильно раздута, явно сломана или вывихнута. Анна Магдалена тут же посочувствовала ей сердцем целительницы: ей отчаянно захотелось забрать старушку к себе домой, вправить кость одним быстрым, хотя и болезненным движением, а потом смягчить боль компрессами и особым отваром.

Но она ничем не могла помочь. Ей оставалось только сидеть и молча смотреть, как старуха медленно, спотыкаясь, идет по площади. Но вот она упала, рухнула на кандалы. Тут же к ней подбежал стражник и попытался поднять ее на ноги, но это оказалось невозможно. Тогда он просто понес ее к месту казни. Все остальные тоже приблизились к насыпи и встали перед ней.

Когда заключенные и их стражники остановились, на высокую насыпь поднялась другая группа.

«Два ворона и два павлина», – с отвращением подумала Анна Магдалена.

Она знала, впрочем, что это два инквизитора из Парижа и два викария местного архиепископа.

Старший инквизитор – человек с резкими чертами лица, густыми черными бровями и короткой стрижкой на римский манер – взошел на трибуну первым и встал лицом к толпе, намереваясь, вероятно, к ней обратиться. Другие же подошли к мягким сиденьям, приготовленным специально для них. Как и его высокий помощник, старший инквизитор был худощав и аскетичен; оба были одеты в простые черные монашеские рясы. Вдвоем они составляли резкий контраст с упитанными викариями, втиснутыми, как сосиски, в яркие пурпурные шелковые сутаны.

Коротко пропели фанфары, а затем на трибуну взошел сеньор Тулузы со своей свитой, включавшей и его единственного сына, мальчика с морковно-рыжими волосами, в небесно-голубой тунике и белых лосинах. Прижимаясь к отцовской руке, он по-совиному пялился на толпу.

Сибилль тут же соскочила с бабушкиных колен и села прямо, хмуро уставившись на мальчика. Анна Магдалена заметила это. Это было не просто детское любопытство. Неужели она знала его раньше?

Анна Магдалена и ее внучка смотрели, как гранд-сеньор и его свита рассаживаются в креслах. Затем уселись вороны и павлины, за исключением старшего инквизитора. Тот замер в ожидании, точно змея, готовая наброситься на жертву.

Его помощник вышел вперед и с удивительным самообладанием начал зачитывать имена приговоренных вкупе с вменяемыми им преступлениями.

– Анн-Мари де Жоржель, за колдовство против соседей, поклонение дьяволу, присутствие на его шабаше и соитие с ним. Катрин Делор, за колдовство против соседей, поклонение дьяволу, присутствие на его шабаше и соитие с ним. Жан де Гиен, за колдовство против соседей...

Шесть раз прозвучал приговор, и всякий раз одинаково. Даже несчастную старушку, недвижно лежавшую в кандалах, обвиняли в том же. Плачущий старик, услышав свое имя, упал на колени и закричал:

– Я сознаюсь! Сознаюсь во всех преступлениях и прошу прощения у суда и Бога. Только помилуйте меня!

Инквизитор поднял руку, приказывая ему замолчать.

– Суд очень огорчен тем, – громко, но очень спокойно произнес он, – что ему не удалось выполнить его первостепенную миссию, заключающуюся в возвращении всех еретиков к Богу. Но так или иначе само слово «еретик» означает «выбор», и эти несчастные сделали свой выбор, отрицая Бога. Поэтому мы передали их вашим местным властям, которые и приговорили их к смертной казни за совершенные ими злодеяния. Теперь эти добрые жандармы приведут приговор в исполнение, а сеньор засвидетельствует это от имени правительства. Я призываю вас, добрые граждане Тулузы, воздержаться от проявления враждебности к осужденным. Не проклинайте их, а жалейте и молитесь о том, чтобы их пример привел вас к истинной вере. Ибо боль, которая их сейчас ожидает, является лишь бледным подобием вечной пытки, которая ожидает их через час.