Метла мела, чистки не прекращались. Разговор с мигрантами из других регионов и областей был коротким. У провинциалов практически не оставалось шансов зацепиться в городе, который тысячами вышвыривал за Кольцо своих собственных жителей.
Однако наивные беженцы все еще питали иллюзии, что Москва их спасет.
– Позавчера с Ленинградки тоже толпа ломилась, – не унимался Клюв. Он возмущенно бормотал под нос, вроде бы, не требуя внимания к своим словам, но и не умея держать при себе свой «праведный» гнев. – А неделю назад к Каширскому въезду провинциалы подкатывали…
Из командного пункта у Рязанских ворот послышался рокочущий бас взводного. Труба – так называли командира за глаза подчиненные. Труба докладывал по рации об обстановке, сложившейся в зоне ответственности взвода.
Доклад был длинным, громким и полным экспрессии.
– Беженцы… мать… До двух тысяч человек… мля… – выхватывал Егор отдельные фразы. – Да, уже у МКАДа… мать… На приказы остановиться не реагируют… епть… Валят колючку… мать…
Потом комвзвода сбавил звук. Егор постарался сквозь затянувшуюся тираду Клюва расслышать что-нибудь еще. Получалось – не очень. Противный гнусавый голос Клюева назойливой мухой лез в уши:
– Откуда только берется это быдло, а?! Вроде бы, интродукты должны были уже сожрать за Кольцом всех подчистую! Ан нет – прут и прут, гады. У-у-у, провинция хренова! Колхоз долбанный! И ведь доходят как-то, доезжают, суки! Через Переносы, сквозь тварей. И опять – все в Москву, в Москву, в Москву лезут, мать их… Как будто медом тут намазано! Раньше было – не продохнуть, и теперь на шею хотят сесть. Подыхали бы уж тихонечко у себя в Мухосранске, так нет же сюда приперлись, падлы…
– Слышь, пасть закрой, а, – посоветовал Егор.
Клюв недружелюбно зыркнул в его сторону. Но заткнулся. Нарываться на неприятности в открытую Клюев не любил, предпочитая пакостить за спиной. А уж возможности для этого у него имелись. Клюв работал на службу внутренней безопасности, о чем был прекрасно осведомлен весь взвод. Да и сам Клюев не особенно скрывал этот факт. Наоборот – вроде как гордился. Порой Егору казалось, что сам Труба относится к Клюеву с опаской.
– Немедленно остановитесь! Будем стрелять! – все надрывался и надрывался громкоговоритель.
И снова:
– Не-мед-ленн-но ос-та-но-ви-тесь! Бу-дем стре-лять!
Как будто у переговорщика, ошалевшего от упрямства толпы, закончились другие слова.
Призывов матюгальника по-прежнему никто не слушал. Беженцы преодолевали вторую линию колючки.
Труба отдал короткий приказ. Возле командирской позиции заработал пулемет. Одна очередь. Вторая. Третья… По МКАДу покатилось оглушительное рваное эхо.
Пулеметчики стреляли в воздух. Это было последнее средство, которое безотказно срабатывало всегда.
Но не сработало сейчас.
Толпа не остановилась. Прожекторы нервно елозили по людской массе, запутавшейся в колючей проволоке.
«Женщины, дети, старики», – отметил про себя Егор. Ну, этим точно ничего не светит. Никто им даже временной, даже кратковременной рабочей визы не даст. От такого балласта столица избавлялась в первую очередь.
Интересно, а где их мужики-то? Хотя… Понятно где. Прикрывают тылы, наверное. Или прикрывали. Пока было, кому прикрывать.
Беженцы завалили еще один ряд колючей проволоки.
– Что, мля?! – снова услышал Егор удивленный голос комвзвода. Зачем, епть?!
На этот раз громкость была отменная: Труба не говорил, а кричал в рацию, не забыв по своей неизменной привычке присовокупить пару непечатных словечек. – Но ведь…
